Грешник, так она называла меня. В наши-то дни. Да…
Разглашать любую собранную Советом информацию, прежде чем принято официальное решение и о нем извещен объект расследования, категорически запрещено, и хотя до меня доходили слухи, будто у кого-то в Нью-Йоркском Совете оказался слишком длинный язык, я не представлял себе, что дело зашло так далеко. Я снова заверяю претендента на Нобелевскую премию по генетике, что информация, им предоставленная, никоим образом не дойдет до Совета. По той причине, что я скорее проведу остаток дней отшельником, нежели снова займу место среди этих лицемеров, – но этого я ему не говорю.
Валлардо оповещает через переговорное устройство секретаршу в приемной, и к нам присоединяются два Бронтозавра в человечьем обличье, представленные мне как Фрэнк и Питер. Облачения их подогнаны так, что они смотрятся близнецами, и, насколько можно судить по их одинаково чудовищным размерам, они и вправду вполне могут оказаться одного помета. Эволюционный процесс, съеживший остатки нашего брата динозавра до неких приемлемых размеров – некоторых даже до излишне приемлемых, – в меньшей степени повлиял на Бронтозавров, отчего они теперь приобрели статус крупнейших на земле динов. Неудивительно, что многие из них играют в Национальной футбольной лиге.
Наш квартет в сборе, и мы отправляемся в лабораторию.
Помещение, отведенное доктору Валлардо в Медицинском центре Кука, кажется небольшим, но это ловкий оптический обман. На первый взгляд, это обычная частная клиника, состоящая из приемной, нескольких комнат для осмотра и кабинета. Но за раздвижной дверью позади стойки Барбары, если пройти по вызывающему приступ клаустрофобии коридору с рядом металлических дверей, запертых на кодовые замки, обнаруживается исследовательский центр, по сравнению с которым все, что я видел в «Звездных войнах», выглядит устаревшим хламом.
Я не скрываю благоговейного трепета, и доктора Валлардо это не удивляет.
– Да, да, вижу, вам нравится, – говорит он.
Возбуждаясь сам от моего предвкушения, он хватает меня под руку и тянет к самой сердцевине процесса. Совершенно безучастные Фрэнк и Питер не отстают ни на шаг.
Помимо гудения, жужжания, свиста, помимо кручений, вращений, извержений, помимо колб, мензурок, пробирок, больше всего меня поражают сотрудники. Дюжины ученых, больше сотни, рядами согнувшиеся, словно соломинки для коктейля, над микроскопами, чашками Петри, образцами спермы. Короче говоря, работа просто кипит. Как у Мэнни, только техника куда круче, и кондиционеры работают вовсю.
– Это моя лаборатория, – с воодушевлением провозглашает доктор Валлардо, наслаждаясь возможностью продемонстрировать свое рабочее место. А я, в свою очередь, с готовностью восхищусь любым офисом, который в шестнадцать тысяч раз больше моего. Где он деньги берет содержать такую громадину?
– Просто замечательно, – говорю я.
Он ведет меня вдоль шеренги исследователей в белых халатах, суетящихся, будто лабораторные крысы, вокруг своих хитрых штуковин. Они лишь на миг отрываются от своих экспериментов, чтобы поприветствовать шефа, и тут же, будто подгоняемые невидимым кнутом, возвращаются к работе. Мы подходим к молодому человеку в очках, чье облачение с прической «утиный хвостик» кажется забавной попыткой вызвать ностальгию по временам Джеймса Дина и раннего Брандо. Должно быть, модель Фанджутсу, вроде того подобия Джейн Мэнсфилд, что они выпустили несколько лет назад. Нынче в моде облачения в стиле ретро; я и сам подумывал, не добавить ли волос на груди – аксессуар 513, стиль «Коннери № 2» – и золотых цепей в придачу. Вполне подошло бы к моим усам, по поводу которых, должен заметить, я за весь день не услышал ни одного отрицательного отзыва.
Мы представлены друг другу по всей форме, и пару минут я заверяю доктора Гордона – молодого ученого, – что от меня в Совет не просочится ни капли информации. Последнее время здесь явно пребывают в некотором беспокойстве.
– Доктор Гордон работает над перемещением белка вторичных рецепторов, – объясняет доктор Валлардо научной тарабарщиной, от которой мои мозги скручиваются, словно старое посудное полотенце. – Он ищет способ использования цитозина от одной цепи ДНК и…
– Тпру, тпру, док, подождите. – Я здесь не больше минуты, а голова уже кругом идет.
– Я что, слишком быстро? – спрашивает доктор.
– Можно сказать и так. – На самом деле я просто ни слова не понимаю. – Можете вы объяснить по-простому?
– Разве вы не читали моих публикаций?
– Стыдно признаться, не довелось. Знаю лишь в общих чертах, чем вы тут занимаетесь, не более того.
Доктор Валлардо задумывается, густые брови шевелятся так, словно на лбу у него примостились две гусеницы.
– Пойдемте, пойдемте. – Он явно принял какое-то решение, и мы покидаем молодого ученого, который только рад вернуться к работе.
Валлардо проводит меня через всю лабораторию и вниз по лестнице, говоря при этом:
– Обо мне… как бы это выразиться… ходят самые вздорные слухи. – Он отпирает очередную раздвижную дверь. – Все эти годы затворничества, да, да.
– В данном случае речь не о том, – возражаю я, хотя частично и о том. – Я в основном просматривал обзоры ваших исследований.
– Да, да. Это, наверное, более подходящий вариант.
Мы входим в коридор, весь, от пола до потолка, заполненный рядами флюоресцирующих трубок, пульсирующих бледно-фиолетовым сиянием. Доктор Валлардо ступает в середину прохода, вскидывает руки и делает пируэт, словно балерина. Ему вторят Фрэнк и Питер, и при виде этих бегемотов, танцующих «Щелкунчик», я чуть не впадаю в истерику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100