И на этот раз спрашиваю его.
– В основном конфиденциальные жертвователи, – объясняет доктор. – Конечно же, я не могу использовать больничные фонды, поскольку многие из попечителей принадлежат к человечьему племени, да, но у меня есть друзья в правлении, благодаря которым никто не мешает нашей работе.
– Конфиденциальные жертвователи, как, например?…
– Если я скажу, они потеряют свою конфиденциальность, да, – грозит мне пальцем доктор Валлардо.
– Может быть, я сам догадаюсь?
– Очередное озарение?
– Догадка, основанная на фактах.
Он пожимает плечами и отворачивается, чтобы осмотреть яйцо.
– Я же не могу запретить вам гадать, правда?
Не может.
– Был жертвователем Донован Берк?
– Кто?
– Донован – Берк, – повторяю я чуть ли не по слогам.
Он опять пожимает плечами:
– Это имя мне незнакомо. Жертвуют многие, обычно небольшие суммы. Всех не упомнишь.
– Около двух лет назад он был еще и вашим пациентом. Раптор-самец.
Доктор Валлардо устраивает целый спектакль, будто бы пытаясь вспомнить: закатывает глаза, трет подбородок, но меня не проведешь.
– Нет, – качает он головой. – Пациента с таким именем я не припоминаю.
– Его невестой была Джейси Холден, Колеофизис.
Он опять качает головой, и я опять не верю ему.
– Вы говорите, они проходили обследование?
– Я этого не говорил, но все именно так.
– Да, да… Никаких воспоминаний. Так много лиц.
– Что ж, возможно, они не были крупными жертвователями.
– Возможно.
– А как насчет доктора Наделя?
– Кевин Надель?
Ура, победа – доктор хоть в чем-то признался.
– Да, окружной коронер. Он принадлежал к жертвователям?
– Не думаю.
– Но вы его знаете.
– Мы вместе учились медицине, да. Старый друг. Но он работает на правительство – какие уж там деньги.
– Так, может, вы подбрасывали ему наличных?
– Я друзьям взаймы не даю.
– А если не взаймы?
– Вы пытаетесь меня в чем-то уличить? – спрашивает он, и я предпочитаю спустить дело на тормозах, не дожидаясь, пока два Бронта запихнут меня в стеклянный ящик и вышвырнут вон.
– Давайте продолжим. – Занимайте места – основное представление начинается. – Был ли жертвователем Раймонд Макбрайд?
К счастью, доктор Валлардо уже положил на место яйцо размером с шар для боулинга, а иначе конкретно этот эксперимент закончился бы, разбившись вдребезги. Доктор подзывает телохранителей, усердно изучающих яйца поменьше:
– Фрэнк, Питер, не могли бы вы подождать за дверью?
Парочка Бронтозавров подчиняется. Доктор Валлардо ждет, пока за ними не закроется дверь, и только затем поворачивается ко мне, изо всех сил стараясь удержать доброжелательную мину.
– Вы говорили с ним? – Через всю комнату я слышу, как он скрежещет зубами. – То есть прежде чем он скончался?
Я рассчитываю на какую-то реакцию, но нет, ничего особенного. Что ж, поднажмем так, чтобы брызги полетели.
– Я разговаривал с его женой, – заявляю я со всей возможной многозначительностью. – У нас была долгая беседа. Она многое мне поведала.
Он на удочку не поддается.
– Мистер Макбрайд, да упокоится душа его, был среди жертвователей, да. И, в общем, этого не скрывал. Он полностью поддерживал мою работу, да, да.
– Полностью… Так речь идет о тысячах? Сотнях тысяч? Миллионах?
– Боюсь, что этого я вам сообщить не смогу.
– Даже если я очень попрошу?
– Даже если очень.
Столкновение лоб в лоб. Не отступать. Кто кого пересилит? Я предпочитаю сражаться именно так. Битва взглядов – кто первый моргнет, тот проиграл.
Проклятье. Так нечестно – у меня врожденная сухость в глазах. Ладно, по крайней мере, я убедился, что Макбрайд был среди жертвователей, хотя точных сумм и не выяснил.
– Зачем понадобилось Раймонду Макбрайду финансировать опыты ученого, чья работа ему до лампочки? Они с миссис Макбрайд оба Карнотавры. Им ваше лечение ни к чему.
– Как я могу прочитать мысли покойного? – удивляется доктор. – Возможно, он хотел помочь сообществу динозавров в целом, да, да.
– Не думаете ли вы, что Раймонда Макбрайда убил некто, не одобрявший финансирование ваших проектов?
– Понятия не имею, почему был убит мистер Макбрайд. Если бы я знал, немедленно отправился бы в полицию, да.
– Но вы допускаете, что мистера Макбрайда убили из-за того, что он впутался в ваши дела? – За неимением дневной работы, последнее время я слишком часто по ночам смотрел телевизионные инсценировки судебных разбирательств, так что теперь изо рта у меня лезет вся эта прокурорская муть.
Глубокий вздох – последнее время мои свидетели издают их все чаще и чаще, – и он произносит:
– Все возможно, мистер Рубио. Абсолютно все. – С губ Валлардо не сползает ужасно раздражающая меня улыбка. Это не более чем деталь облачения, не удивлюсь, если окажется, что доктор воспользовался аксессуаром производства «Нанджутсу корпорэйшн» № 418, «Постоянное Оживление». В голове у этого доктора будто высокая и толстая стена, и, похоже, гиблое дело пытаться ее раскурочить. Но возможно – не более чем возможно, – я смогу обогнуть эту стену.
Я, словно от нечего делать, небрежно обхожу комнату, будто бы невзначай бросая взгляд на инкубаторы. Все в порядке, возвещаю я этой прогулкой, все расслабились. Углубившись в недра лаборатории, я обнаруживаю секцию яиц, развившихся явно более прочих. Это выпускной класс инкубационной камеры доктора Валлардо, ребята, подруливающие к школе на крутых машинах под восторженными взглядами девчонок. Излучатели заливают скорлупу темно-красным, почти коричневым сиянием. В наборах акварельных красок этот цвет назвали бы «умброй жженой».
– А это что? – спрашиваю я, показывая на продолговатое яйцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100