Ленивый бездельник этот песочный человечек. Я его ненавижу.
В восемь часов утра звонит телефон. Это Салли из лос-анджелесского «ТруТел», и она сообщает, что со мной хочет поговорить Тейтельбаум.
– Давай его сюда, – разрешаю я Салли, и он сразу же тут как тут. Похоже, он был там с самого начала.
– Ты уволен! – первое, что вопит он мне в ухо, и мною овладевает нехорошее предчувствие, что оно же окажется и последним.
– Я… о чем, черт возьми, вы говорите?
– Разве не обсудили мы все насчет Ватсона? Не было у нас такой чертовой дискуссии?
– Какие дискуссии?… Вы сказали не крутиться вокруг гибели Эрни, вот и все…
– А ты именно этим и занимаешься! – У меня стакан в руке дрожит от его крика, и поверхность воды начинает рябить. – Ты меня кинул, Рубио, а теперь я тебя выкину.
– Успокойтесь, – демонстративно понижаю я голос. – Я задал несколько вопросов исключительно в перспективах дела Макбрайда…
– Я не один из твоих подозреваемых, Рубио. Тебе меня не одурачить. Мне все известно о твоей маленькой подружке из «Джей amp; Ти»… Мы знаем все, что она сделала.
Гленда? Вот дерьмо – он знает о файлах.
– И мы знаем, что втянул ее ты. Это промышленный шпионаж, это кража со взломом, это переходит всякие границы. И еще это то, что с меня хватит. – Я слышу, как Тейтельбаум топает по комнате, как валятся со стола безделушки, и хотя удивительно, что он вообще оторвал задницу от стула, слышно, как нелегко ему это далось: от натуги он задыхается и пыхтит: – Ты уволен, я закрываю твою кредитную карту, с тобой покончено. Всё.
– Так… что же теперь? – надуваю я губы. – Вы хотите, чтобы я вернулся в Лос-Анджелес?
– Мне наплевать, что ты будешь делать, Рубио, я аннулировал твой обратный билет, так что оставайся в Нью-Йорке, если тебе угодно, у них там в туннелях метро отличное общество бездомных бродяг. Я, разумеется, обзвонил все фирмы в городе, так что единственная работа, которую ты сможешь здесь получить в качестве детектива, – это разыскивать, куда запропастился твой последний чек на социальное пособие.
– Я тут кое-что раскопал, мистер Тейтельбаум, – пускаюсь я в объяснения. – На сей раз это не дерьмо собачье, это по-настоящему важно, и я не собираюсь бросать все, потому что…
Но он вешает трубку. Я перезваниваю и небрежно прошу Салли соединить меня с шефом.
После короткой паузы я снова слышу голос Салли:
– Он не подходит к телефону, – объясняет она. – Извини, Винсент. Может быть, я могу тебе чем-то помочь?
Я раздумываю, не использовать ли Салли в качестве провокатора, попросив у нее потихоньку влезть в компьютер, восстановить мою кредитную карту и прислать новый билет до Лос-Анджелеса, но я уже подвел Гленду и добавлять очередное существо в мой список пострадавших друзей не хочу.
– Ничем, – отвечаю я. – Я в полной заднице, вот и все.
– Все уладится, – утешает меня секретарша.
– Конечно. Конечно, уладится. – Без кредитной карты и с пустым карманом меня, возможно, хватит еще на день. В комнате заметно мрачнеет.
– Переслать вам сообщения?
– Какие сообщения?
– Тут их целая кипа, разве мистер Тейтельбаум вам не сказал?
– Не совсем. Черт, какая разница. Что-нибудь важное?
– Не знаю. Все они от какого-то полицейского сержанта, Дана Паттерсона. Просто просит ему перезвонить. Говорит, это срочно, их тут четыре или пять.
Я тут же прекращаю разговор с Салли и соединяюсь с лос-анджелесским полицейским департаментом. Короткое «Винсент Рубио. Дана Паттерсона, пожалуйста», и вскоре на другом конце провода уже он сам:
– Дан Паттерсон.
– Дан, это я. Что случилось?
– Ты дома? – интересуется он.
– Я в Нью-Йорке.
Пауза, несколько напряженная.
– Ты не… не начал опять…
– Да. Вовсю. Не спрашивай.
– Ладно, – тут же соглашается он. Вот это друг. – Мы кое-что нашли в заднем помещении того ночного клуба.
– «Эволюции»?
– Да. Помнишь, я говорил тебе, что там возятся ребята из управления. И что одна коробка уцелела. Ну вот, они там такого странного дерьма накопали, что я подумал, тебе захочется знать, и речь вовсе не о нелегальной порнухе.
– Я так понимаю, что это не телефонный разговор. – В моей жизни начинает вырисовываться некий узор, и становится утомительно следовать его изгибам по всему глобусу.
– Тут надо показывать, и, поверь мне, ты не поймешь ничего, пока своими глазами не увидишь всю эту чертовщину. Мне пришлось всю эту хрень отправить в Совет, и у них вот-вот начнется экстренное заседание по этому поводу, но кое-какие бумаги я для тебя скопировал.
– Что ты скажешь на то, что я больше не занимаюсь делом «Эволюция-клуба»?
– Ничего – фотокопии все равно в твоем распоряжении.
– А если я скажу тебе, что у меня нет денег на билет в Лос-Анджелес, что я официально внесен в черный список всех сыскных контор города, что мне плевать на Тейтельбаума и все его дела, что меня тут вот-вот прикончат и что мне понадобится прорва денег, чтобы вернуться в Нью-Йорк после нашего свидания?
Ему нужно время, чтобы все это переварить, но не так много, как я ожидал.
– Тогда я пройдусь пошлю тебе денег через «Вестерн Юнион».
– Это так важно?
– Это так важно, – отвечает он, и через два часа я стою в очереди в аэропорту с верным саквояжем в руках.
Время и место: Лос-Анджелес, пять часов спустя. Билет первого класса мне получить не удалось. Сотрудник за стойкой предложил мне обратиться к сотруднику за столом, сотрудник за столом предложил переговорить с экипажем, экипаж отправил меня обратно через весь терминал к сотруднику за стойкой, и к тому времени, когда я наконец понял, что да, они были бы счастливы предоставить мне место первого класса, мест уже не осталось, потому что последнее было продано час назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100