– Я что-то не то сказала? – спросила Джул.
– Ну ты же не знала… Просто его жена… Он сейчас очень раздражительный. Не обижайся на него.
– Не буду. Ну… как дела, милый? Занес каких-нибудь горячих цыпочек в свой послужной список?
Я покачал головой:
– Тебе никто и в подметки не годится, Джул. Слушай, я говорил с твоим отцом, как ты меня просила.
– Ох.
Она принялась вертеть в руках инструменты, лежащие на столе, рассеянно катать шарик воска по его поверхности, отводя глаза, как будто таким образом сможет спрятаться от правды.
– И что?
– И… то же самое.
– Он не хочет меня видеть, – сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Не хочет.
Джул игриво пожала плечиками и перекинула роскошные волосы за спину.
– Ему же хуже, правильно?
– Правильно.
Я не слишком хорошо умею утешать. Наверное, мне стоило сейчас взять ее за руку. Или приобнять за плечи. По крайней мере, я должен был принести извинения за то, что не смог убедить ее сурового отца в том, что его единственный сын не ошибка природы, а просто делает то, что считает нужным в этом странном мире, где не только мужики переодеваются в баб, но и мы, динозавры, не можем ходить, высунув хвост. Но, увы, я стоял молча и ждал, когда Джул позволит мне выйти из этой неловкой ситуации.
– Иди, Винсент, – тихо сказала она. – Иди, вступай в свою секту.
4
Место, в которое мы направлялись, располагалось всего в шести кварталах от музея восковых фигур, но в городе, где все передвигаются только на машинах, это практически марафон. Единственный случай, когда большинство жителей Лос-Анджелеса ходит пешком на такие расстояния – когда у них в машине кончился бензин за шесть кварталов от заправки. Да и то те, кто побогаче, находит способ заказать бензин с доставкой прямо туда, где они застряли.
Знаменитой аптеки братьев Шваб уже нет. Ресторан «Браун дерби», построенный в форме шляпы-котелка? Исчез. Закусочные и места тусовок знаменитостей, где можно было себя показать и людей посмотреть? Стерты с лица Голливуда. Сейчас перекресток Голливудского бульвара и Вайн-стрит уже перестал быть развлекательным центром, как раньше, теперь это место может похвастаться только четырьмя достопримечательностями: магазином ликеров, пустырем, заправкой и сувенирной лавкой, о которой говорила Джул.
– Тебе не нужно было срываться на Джул, – проворчал я, когда мы прошли мимо очередной таблички «СДАЕТСЯ В АРЕНДУ».
– Угу, но она, то есть он… короче не нужно было напоминать о том, что Луиза меня бросила.
– Да она знать не знала про Луизу. Просто привела пример.
– Ох, – Эрни замолк.
– А теперь давай-ка сотри это надменное выражение со своей морды, ага?
– Не дави на меня, малыш!
– Простите, братья, – сзади нас раздался голос, сопровождавшийся отчетливым запахом сосновой хвои. – Братья, не хотели бы вы потратить минутку на обсуждение наших общих интересов?
Мы с Эрни завершили нашу перепалку и как один повернулись, оказавшись лицом к лицу с воплощением чистоты. Без сомнения, это самый аккуратный экземпляр, какой я только видел к западу от бульвара Ла Сьенега. Коротко подстриженные волосы, голубая спецовка, брюки защитного цвета. В его глазах плясали веселые искорки, которые подсказывали нам, что у нас с этим энергичным психом нет ничего общего.
– Наших общих интересов? – спокойно поинтересовался я. По дороге сюда мы с Эрни решили, что позволим заманить себя в их логово, но пусть они нас поуговаривают, разрекламируют свое общество.
– Мы – одинаковые, все трое, – сказал динозавр, и хотя я знаю, что это невозможно, но возникло ощущение, что он послал мне небольшое облачко феромонов, дополнительный выброс запаха хвои и детского масла.
Эрни вышел из себя:
– Да вокруг полно динозавров. Мы тебе не туристы, нам твои финтифлюшки не нужны!
– Брат, это бесплатная услуга, – сказал динозавр. – Нам не нужны ваши деньги. Обещаю вам, что за тридцать минут вы узнаете о своей сущности больше, чем могли себе представить. Здесь не только безделушки и футболки. Уверяю тебя, брат мой. Пройдемте внутрь, и мы сможем нормально поговорить.
– О чем?
– О нас с вами. О наших общих предках.
Ага, вот мы и подошли к делу. Письмо Руперта к Луизе пестрило туманными упоминаниями о предках и прародителях.
– Эрни, тебе это интересно? – спросил я. Мы специально решили использовать наши настоящие имена, хотя бы имена, без фамилий, поскольку последний раз, когда мы пытались работать под чужими именами, то сразу поплыли. Эрни должен был быть Пэтчем, а я – Джимми, но мы десятки раз обращались друг к другу неправильно. К счастью, это был весьма заурядный арест дельцов, производивших низкопробные поддельные ногти, так что, несмотря на наши промахи, у плохих парней не было времени их заметить.
– А что, черт побери, – ответил Эрни. – Нам же нужно убить время.
Аккуратненький динозавр улыбнулся, при этом его губы растянулись не слишком широко, ровно так, чтоб выглядело благопристойно, и сказал:
– Следуйте за мной.
Что мы и сделали.
Джул оказалась права. Ветхая сувенирная лавчонка была только прикрытием. Из складских помещений мы попали в кабинет, а потом по лестнице спустились к ржавой металлической двери, прорубленной в стене.
– Куда, черт возьми, мы идем? – спросил Эрни.
– В тоннель метро, – ответил динозавр, и дверь распахнулась, не издав ни скрипа.
Я горжусь родным городом, но только не метро. Лос-анджелесское метро во всем мире считается самым нечестным, пустым и потенциально опасным расходованием государственных налогов со времен старых добрых вакханалий в Римской империи. По крайней мере, во времена Нерона вы могли напиться или переспать непонятно с кем, или и то и другое, а в лос-анджелесской подземке вам скорее всего стоит ожидать, что вы отправитесь на тот свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17