Вообще-то я слышана только рассказы, но война действительно была. А потом, когда пыль осела, все они собрались вместе, заключили мир, и мы с Джеком попали сюда уже в мирное время. Когда Франческо заправлял гадрозаврами, а Фрэнк отвечал за рапторов… тогда все было хорошо. Все работало.
Я решаю ее подтолкнуть.
– А потом Фрэнк передал штурвал Эдди.
– Да, Эдди.
– Значит, именно его надо за все это винить?
Норин пожимает плечами и отворачивается.
– Часть вины тут многие должны взять на себя.
Двухтоновый звонок от телевизора – уже 7:00 вечера, а значит, сейчас начнется новый раунд тактики запугивания. Верные своей традиции, дикторы уже нацепили мрачные физиономии – глаза полузакрыты, щеки ввалились, словно всех их детей только что у них на глазах сожрали вараны. С другой стороны, они, очень может быть, специально снимают этот эпизод для нового фильма ужасов.
– Алиса обрушивается на побережье, – практически орут дикторы, и восторг в их голосах напрочь опровергает их выдержанное, предписанное правилами Федеральной комиссии связи поведение, – и мы вышли в прямой эфир, чтобы донести до вас, как все будет рушиться. Окончательные вычисления продолжаются для следующих районов…
Норин вырубает ящик и швыряет пульт в другой конец помещения.
– Вперед, – говорит она. – Делай то, что мне от тебя требуется.
Я встаю и потягиваюсь, от всей души желая забраться в ванную комнату и хоть ненадолго выпустить на свободу свой хвост. Однако меня ждет долгая поездка на такси, а транспортные потоки от побережья наверняка создадут мне дьявольские проблемы. Всех уже наверняка поставили на уши по-садистски любезные синоптики седьмого канала и эта их Алиса – Мать Всех Штормов.
– Может, мне кто-нибудь такси вызовет?
– Сейчас? Никакого такси ты не найдешь – все таксисты дома. Опускают ставни, забирают досками все, что только могут. Мы одолжим тебе машину.
– Я не могу…
– Не будь идиотом, – говорит Норин. – Бери ее.
– Но…
– Все, иди.
Спорить с Норин бесполезно, и в конце концов я беру напрокат превосходный автомобиль – «мерседес-600» 1998 года. Более чем солидную немецкую машину выкатывают из гаража на подъездную дорогу к самому вестибюлю, и она ждет там моего прибытия. Я плюхаюсь на роскошное кожаное сиденье, контуры которого не иначе как обласкивают мое тело.
– Ух ты, – говорю я Норин, регулируя положение зеркала заднего вида – при помощи электромоторчика, черт побери, не иначе. – К такому я мог бы привыкнуть.
– Не советую особенно привыкать, – отвечает она. – Раньше это была машина Джека. Еще когда… еще когда он мог ходить.
Норин отворачивается, запинка в последней фразе выдает ее скорбь. Я подлаживаю поясничную опору, чтобы стало помягче моему измученному хвосту.
– Да, кстати, – говорю я, высовывая голову из окна, – может, мне что-то такое полагается делать? В плане безопасности?
– Тина чего?
– Ну, в Лос-Анджелесе, когда землетрясение, тебе полагается скрючиться у дверного прохода – для структурной поддержки. Такого рода вещи. Чтобы я немножко мертвым не стал.
– Если крыша слетит, беги в ванную комнату.
– Если крыша слетит?
– Ага. Беги в ванную комнату и залезай в ванну.
– Зачем?
Норин несколько секунд размышляет.
– А черт его знает. Так учат.
– В ванную комнату. В ванну. Понятно.
Я машу Норин на прощание, а в голове у меня снова и снова прогоняется та ее фраза – «если крыша слетит, если крыша слетит». Я воображаю себе процесс – дранка рвется, древесина скрипит, все строение разлетается как игрушечный домик злобной дошкольницы – «если крыша слетит, если крыша слетит» – вопли ужаса, глаза, обращенные к небу, когда оно внезапно рвется, и ветры стремительно тянутся вниз, точно гигантские пальцы, чтобы заварить жуткую кашу и прервать еще толком не прожитые жизни, – «если крыша слетит, если крыша слетит»…
И я запускаю мотор машины…
Лишь долю секунды спустя понимая, что я только что завел личный автомобиль знаменитого мафиозного босса…
И выжил, чтобы об этом рассказать. Легкое гудение двигателя вознаграждает мой поворот ключа, и я расслабляюсь на сиденье, облегченно выдыхая. Норин, должно быть, заметила выразившуюся у меня на лице тревогу, потому что она просто смотрит на меня, смеется и говорит:
– Трах-тибидох.
Немало времени потребовалось, чтобы как следует отладить все в этом «мерседесе» – Джек был куда крупнее меня, а потому все настройки сиденья и зеркал были сделаны с учетом его габаритов. К счастью, взрывчаткой парни Талларико, похоже, не балуются. Будем надеяться, что с тормозами они тоже не химичат.
В конечном итоге я заставляю магическую формулу машины соответствовать моей собственной и вывожу чудо немецкой технической мысли по скату подъездной дороги, направляясь к воротам…
И едва не врезаюсь в бежевый «бьюик»-седан, что пулей выстреливает из гаража. Я ударяю по тормозам, а моя ладонь машинально нажимает звуковой сигнал. «Бьюик» стремительно проскакивает вперед, не уделяя мне почти никакого внимания, но я успеваю заметить пассажиров.
Девушки с фабрики звезд. По меньшей мере пять азиаток плотно упакованы на заднем сиденье. А ведет машину не кто иная, как недорослая мадам Одри, причем шарик ее седых волос совсем чуть-чуть возвышается над рулем. Сперва меня удивляет, как она вообще может водить, когда почти ни черта не видит, а потом, когда я вспоминаю, что она чуть было не врезалась в первый же попавшийся ей по пути «мерседес», меня уже мало что удивляет.
Прямо сейчас ни на какие боковые маршруты у меня времени нет – если я сию же секунду не помчусь прямиком к Талларико, Алиса нагрянет раньше, чем я туда доберусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115