Мне хотелось верить, что я встретила красивого, остроумного, обаятельного и образованного парня, который обладает всем, что я ищу с пятнадцати лет.
Я обернулась к Оуэну спросить, нет ли у него визитки, на которой я могла бы записать свой телефон, и в этот миг он облапил меня за плечи и рывком швырнул на корявую бетонную стену. Я просто обомлела, когда он навалился на меня всем телом и слюнявым ртом принялся неловко искать мои губы.
Мне в нос ударила невообразимая смесь пивного перегара и чипсов, я изо всех сил оттолкнула его, но его вес в пять раз превышал привычную нагрузку на силовом тренажере в спортивном зале. Жаль, что я не слушала тренера.
Поцелуй, если некоординированные действия слюнявых губ и неуклюже болтающегося языка можно назвать поцелуем, продолжался добрые десять секунд, все это время я колотила и пинала Оуэна что было сил, но мои усилия были тщетны. Однако в конце концов я почувствовала, что его мышцы обмякли, а губы сползли с моего рта. Он навалился на меня всей тяжестью, но мне удалось выскользнуть, и он рухнул на грязный бетон, исторгнув из себя с полпорции содовой.
Это было омерзительно. Меня мутило. Я чувствовала себя пятилетней девочкой, которой дали поиграть с самой восхитительной куклой на свете – она могла петь, танцевать, писать в штанишки и умываться, – но, едва она успела к ней привязаться, прибежал какой-то хулиган, выхватил игрушку и растоптал ее, превратив чудо в кучу пластмассовых обломков.
Слез у меня не было. Может быть, мне нужно было выплакаться или на худой конец выругаться, но я чувствовала, что внутри меня зреет что-то иное. Оуэн лежал на полу, посмеиваясь никому не ведомой шутке, время от времени безуспешно пытаясь подняться на ноги.
Мне больше не хотелось смотреть на мою поломанную игрушку, и не хотелось, чтобы Оуэн смотрел на меня. Он этого не достоин. Никто из них этого не достоин. Пятнадцать лет сплошных неудач, парни, которые распускают руки, парни, которые не понимают, когда пора распустить руки, одни бросали меня, другие не давали мне уйти. Никто из них не заслужил права войти в дом, держа под руку Кассандру Френч.
Я крутанулась на пятке и направилась в туалет. Те, кто строит стадионы, в первую очередь думает о мужчинах, и в подобных местах вечно не хватает женских туалетов. В туалете было всего три кабинки, и к ним выстроилась огромная очередь. Выйдя из кабинки, я привела себя в порядок (судя по туши, из моих глаз все же выкатилось несколько слезинок) и отправилась назад, к торговым павильонам. Оуэн куда-то исчез.
От злости на себя, на Оуэна и на негодяя, который испарился во время второго иннинга, я никак не могла вспомнить, где оставила свою машину. Стоянки для машин стадиона «Доджерс» расположены вокруг всего стадиона, а я не помнила даже, у какого входа припарковалась.
Прочесывая во второй раз стоянку номер восемнадцать, я услышала, что кто-то громко исторгает из себя рвотные массы. Обычно в таких случаях я не интересуюсь подробностями происходящего, однако на сей раз я пошла на звук и увидела своего героя, Оуэна Он, скорчившись, стоял у столба, а перед ним стремительно росла лужа блевотины.
Он заметил меня и помахал рукой.
– Привет, это ты, – простонал он. – Хорошо провела время? – По его подбородку стекала тоненькая желтоватая струйка. Я посмотрела на его губы и вспомнила его неуклюжие поцелуи.
Не знаю, почему я решила ему помочь. Вероятно, какая-то часть меня чувствовала, что его можно спасти. Он был вовсе не так плох, просто у него были отдельные недостатки. Они есть у каждого, и все мы, как можем, скрываем их. Оуэн просто обнаружил свои пороки слишком рано.
Новый позыв к рвоте заставил Оуэна согнуться. Я помогла ему добраться до ближайшего мусорного бачка. Пять минут спустя его желудок опорожнился полностью, лишь алкоголь продолжал свое безумное странствие по его кровеносной системе.
Он был в полубессознательном состоянии. Я пощелкала пальцами у него перед носом.
– Где же твой приятель? Ты сказал, что приехал не один.
– Он уехал, – пробормотал он. – Заявил, что не желает, чтобы я блевал у него в машине. – Это обстоятельство показалось Оуэну чрезвычайно забавным, и он зашелся смехом.
– Как насчет такси? – спросила я. – Ты можешь взять такси? Где ты живешь?
Он пробормотал нечто невразумительное. Даже если мне удалось бы поймать такси – почти невозможная задача по окончании матча «Доджерс», поскольку все добропорядочные граждане, намеренные выпить лишку, позаботились о том, чтобы заказать такси заранее, а значит, разобрали все машины в Лос-Анджелесе, – не думаю, что Оуэн был в состоянии объяснить водителю, где он живет. Стоянка быстро пустела, солнце село, и вокруг стало темно. Один за другим вокруг стоянки зажглись прожекторы, и теперь она была залита больнично-белым светом галогеновых ламп.
Я опустилась на колени и посмотрела на Оуэна. Его глаза были по-прежнему затуманены, но мне показалось, что теперь он вполне может встать.
– Ты можешь идти? – спросила я.
В ответ Оуэн сделал несколько нетвердых шагов задом, споткнулся о собственную ногу, но сумел удержать равновесие.
– Ладно, дружок, – сказала я, взяв его под руку и пытаясь насколько возможно принять на себя часть его веса. – Давай-ка поищем мою машину.
Вспоминая об этом теперь, я думаю, что в ту минуту мои намерения были более-менее благими. Я хотела отвезти его в какую-нибудь забегаловку и влить в него немного кофе (я не рассчитывала, что он протрезвеет, но надеялась, что он немного придет в себя), после чего я смогу выяснить адрес и отвезти его домой. Прежде чем он потерял человеческий облик и стал распускать руки, он развлекал меня несколько часов кряду, и в определенном смысле я не хотела оставаться в долгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99