Я ни в коем случае не хотела подставить кого-нибудь из вас, но уже слышала, как они точат ножи.
– Итак, ты на нее донесла, не так ли? – осведомилась Люси враждебным тоном.
– Нет, я не доносила, – с ударением произнесла Элли. – Я сообщила Йану конфиденциально, и это он донес. Я обещала, что мы сами все исправим, но он пошел прямо к Тому.
В фирме, где вероломные, скользкие, двуличные компаньоны являются нормой, Йан поднял планку еще выше. Если так дальше пойдет, он положит конец нашим выборам компаньона-ублюдка недели, поскольку завладеет короной навсегда.
У Элли был такой подавленный вид, что мне стало ее жаль. Это женщина, которую я люблю, а я пока что не сделал ничего, чтобы ее защитить.
– Я думала, что могу ему доверять, – продолжала она, – но он сказал, что лучше заранее отойти в сторонку, когда начинает лететь дерьмо.
– Ты могла бы подождать, пока мы вернемся, – настаивал Эш. – И никому не говорить.
Элли взглянула на него с вызовом:
– А кто же мог знать, когда вы вернетесь? Я же не могла позвонить вам прямо к клиенту и сказать, что у нас крупные неприятности, не правда ли? Что же мне было делать? А вы бы стали ждать?
Мы примолкли, задумавшись о том, что стали бы делать сами в подобной ситуации. Элли просто придерживалась главной директивы и прикрывала свою задницу. В этой игре никто не оценит твой героизм, если ты заслонишь другого, подставив собственную грудь под пули: все подумают, что ты просто дурак.
– Мне очень неприятно это говорить, – в конце концов высказался я, подойдя к Элли и сжав ее руку, – но если Ханна проворонила, то это только ее вина. А не Элли. Как бы ни было нам всем грустно.
– Спасибо за эту объективную точку зрения. Ханна дала бы нам шанс самим исправить ошибку. Она помогала всем нам все эти годы – гораздо больше, чем мы ей. Самое меньшее, что она заслужила – это чтобы ей дали такой шанс, – возразил Эш.
Люси вздохнула.
– Чарли прав, Эш. Это самая крупная сделка в истории нашей фирмы. И мы не можем вот так покрывать ошибки. Может быть, вы все вдруг решили стать мазохистами, но групповое самоубийство – не для меня.
Эш продолжал яростно спорить, но он знал, что мы правы. Нас всех сломило то, что случилось, но факт остается фактом: Ханне оставалось винить только себя. И хотя мы все друзья, в «Баббингтоне» дружба имеет четко очерченные границы, и никто не станет жертвовать собой.
В комнате царило полное уныние. Зазвонил телефон – это была Ханна. Она еще только произнесла мое имя, но в голосе ее звучала такая боль, что я сразу же сказал: «Я иду».
– Нам придется вернуться к нашим баранам, – мрачно сказала Люси. – Мы не можем себе позволить впустую потратить все утро. Нужно очень много сделать к завтрашнему дню.
Мы все издали стон, но ничего не попишешь: «Баббингтон Боттс» неумолимо стремится вперед. Мы договорились, что трое пойдут пахать, а я присоединюсь к ним как можно скорее. Честно говоря, я испытал облегчение, когда покинул их. Однако войдя в комнату Ханны и увидев, как она сердито пинает свою корзину для бумаг, я снова приуныл.
– Ублюдок, – зарычала она при виде меня. Мои брови приподнялись от удивления. – Не ты. Ублюдок Кен Сазерленд. Ублюдок!
Вот оно что. Ублюдок Кен Сазерленд – так все его и называли – был магнатом, распоряжавшимся недвижимостью фирмы. Он делал деньги, сдавая квартиры – кстати, очень приличные – молодым сотрудникам. Ханна полагала, что тем, кто их снимает, гарантируется регулярное повышение зарплаты. Она снимала у Сазерленда квартиру уже пять лет. Ей так там нравилось, что однажды она спросила Сазерленда, не может ли купить у него эту квартиру. Он так хохотал, что слышно было в отдаленных уголках «Баббингтона».
– Что случилось?
Ханна перестала расхаживать по комнате и сердито на меня взглянула.
– Итак, я тут одна, и мне совсем хреново. Во-первых, я потеряла работу, во-вторых, мне, вероятно, никогда не найти другую, где бы меня не водили на помочах. – Я улыбнулся, но она поджала губы, и я сразу сделал серьезное лицо. – А тут еще является Ублюдок Кен Сазерленд – он, дескать, знает, что случилось, и что мне, пожалуй, лучше бы съехать с квартиры. На следующей неделе, пропади оно все пропадом! – Она так поддала ногой корзину, что та отлетела к стенке. – Ублюдок! – завопила Ханна. – Когда я буду съезжать, то заявлю, что квартира «непригодна для проживания»!
– Ну, по крайней мере, это отвлекло тебя от мыслей об увольнении, – заметил я.
У Ханны в буквальном смысле глаза вылезли из орбит – я никогда раньше не видел ничего подобного.
По моему собственному опыту, одна из реальных проблем, с которыми сталкивается мужчина – это неспособность сказать то, что нужно, когда он присутствует при эмоциональном взрыве женщины. Подставить грудь, на которой она может выплакаться – это не проблема. Но вот когда она поднимает залитое слезами лицо и спрашивает: «Что же мне делать?», – вам хочется пожать плечами и ответить: «Я не знаю. Зачем ты меня спрашиваешь? Откуда мне знать? Давай лучше обсудим вчерашний матч».
– По крайней мере это отвлекло меня от мыслей об увольнении? – В ее голосе послышались истерические нотки. – Это сказано мне в утешение?
Не говори «да», не говори «да», только не говори «да»!
– Нет, – спокойно ответил я. Уф!
– Потому что это меня не утешило, Чарли, не стану кривить душой.
Я знал, что очень важно никого не обвинять.
– Послушай, Ханна, ты просто вымещаешь свой гнев на мне, что вполне понятно…
– Прости, если я тебя обидела, Чарли, но моя жизнь погублена. ПОГУБЛЕНА К РАЗЭТАКОЙ МАТЕРИ, ТЫ ПОНЯЛ? – Когда я начал медленно приближаться к Ханне в попытке утихомирить ее, она схватила со стола первое, что попалось под руку – пресс-папье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122