Аманда не сомневалась, что он будет таким же высоким, как Роб, – шесть футов два дюйма.
Аманда выглянула в окно: солнце клонилось к закату, и на улице существенно похолодало. В феврале погода в Атланте непредсказуема. Иной раз дни стояли солнечные и совершенно весенние, а потом опять возвращалась зима.
Она вернулась на кухню и перелила кофе в термос, добавила сахар и сливки. Плотно завернула крышку. Бог знает, сможет ли она выпить хоть глоток: в желудке словно порхали раскаленные бабочки – это все от нервов.
– Меган, у тебя еще есть шанс быстренько собраться и поехать с нами! – крикнула она.
Дверь в комнату дочери распахнулась, и на Аманду обрушилась какофония звуков, которую девочка – наверное, по рассеянности – называла музыкой. Меган свесилась через перила, глядя вниз на мать, и темные длинные волосы закрыли лицо девочки.
– Ну, при обычных обстоятельствах я бы согласилась пожертвовать своей задницей и отморозить ее на дурацкой трибуне ради того, чтобы насладиться редким зрелищем игры моего братца. Но, к сожалению, завтра мне сдавать проект, так что никак не могу выкроить время. – Она небрежно улыбнулась и пожала плечами.
Аманда казалось, что воздух вокруг дочери пульсирует в такт музыке.
– Папа наверняка приедет посмотреть на игру, – сказала она.
Меган застыла, плечи ее напряглись, а пальцы сжались на перилах. Улыбка погасла, и лицо девочки исказилось от душевного страдания.
– То есть я должна туда переться для того, чтобы папочка пару минут мог попритворяться, что я ему небезразлична?
– Я доверю тебе вести машину. – Аманда покачала ключами от автомобиля, пытаясь все же соблазнить дочь и склонить ее к поездке. – И запомни – отец тебя любит. Это главное, а все остальное…
Все остальное заключается в том, что Роб больше не любит ее, свою жену.
Аманда заставила себя взглянуть в глаза дочери. Девочка внимательно оглядела мать и заметила и новый свитер, и тщательно наложенный макияж.
– Я не поеду, мама, – заявила она. – А тебе хочу сказать: ты тратишь время и силы понапрасну. Он ушел, и лично я за ним бегать не собираюсь. И тебе не советую.
Аманда надела кожаную куртку и взяла термос и плед.
– Обещаю тебе, что бегать за ним я не стану, – заверила она дочь, попрощалась и пошла к двери.
«Я не стану за ним бегать и умолять его вернуться, – думала она. – Это Роб должен просить прощения и умолять нас, чтобы его пустили назад, в семью».
Но что, если он не станет проситься назад?
Тогда… тогда она найдет в себе силы и просто скажет ему, чтобы он катился к черту. Пусть объезжает свою Тиффани. А если свернет шею, то так ему и надо!
В семь часов вечера парковка возле стадиона была полна машин. Аманда немного покружила, прежде чем нашла место. Когда они с Уайаттом вылезли из машины, то сразу же почувствовали знакомые запахи: неподалеку имелась торговая палатка, и около нее жарились на гриле бургеры и хот-доги.
Аманда отметила про себя, что машины Роба пока не видно. С поля донесся Звук удара и радостные крики. Аманда вдруг вспомнила, как счастлива она была, когда Уайатт первый раз попал по мячу. Как она гордилась тем, что ее сын смог удержать в руках биту, чуть ли не с него ростом, и сумел попасть по весьма маленькому мячу. Он был такой молодец, и все кричали и поздравляли его. Уайатт; играл в бейсбол с пяти лет и обожал игру и все с ней связанное.
Пока сын извлекал из багажника сумку с экипировкой, она достала с заднего сиденья плед и крепко прижала к себе термос с кофе.
– Иди милый, я пойду на трибуну. Буду за тебя болеть. Уайатт двинулся к полю, а мать смотрела ему вслед, пока он не скрылся за палатками и трибунами.
В какой-то момент ей в голову пришла трусливая мысль: можно сейчас уехать и вернуться через полчасика, когда команды закончат разогрев, начнется игра и внимание всех присутствующих будет приковано к полю. «Нет, – сказала себе Аманда, – если я попытаюсь убежать, будет только хуже». Она прислонилась к машине и прикрыла глаза, пытаясь собраться с духом. Это оказалось не так-то просто: она все время слышала шум и крики, доносившиеся с поля, и не могла не думать о том, сколько часов они с Робом провели вместе на этом стадионе. Как и остальные семьи, они сидели на трибунах, переговаривались, жевали орешки, подбадривали детей криками, обменивались новостями с другими родителями, сплетничали с приятелями.
Аманда поежилась. Сплетни. Сколько раз она наблюдала, как распадаются семьи, как мать сидит на трибуне отдельно от отца, а ребенок бродит по полю, словно раненый зверек, не в силах сосредоточиться на игре.
Она не слишком любила такие моменты, поскольку они портили удовольствие от матча… но никогда, ни разу ей не пришло в голову, что нечто подобное может случиться с ней и Робом.
Что ж, теперь остается удивляться собственной наивности и недальновидности. Аманда выпрямилась, расправила плечи и решительно направилась к трибунам, где уже собралось довольно много зрителей.
– Привет Сьюзи. – Улыбнуться, кивнуть. – Хелен, прекрасно выглядишь.
Когда она подошла, женщины замолчали, и Аманда сразу же поняла, что обсуждали они именно ее. Хелен Роксборо, чей сын Блейн учился вместе с Уайаттом с первого класса, неопределенно помахала рукой. Карен Андерсен, с которой Аманда трудилась в родительском комитете, сдержанно улыбнулась. Другие тоже кивали и бормотали приветствия, но Аманда видела: они все наблюдают за ней, не скрывая любопытства, и с нетерпением ждут, что случится нечто из ряда вон выходящее.
Огромным усилием воли Аманда удерживала на лице приветливую улыбку. Она постелила плед на ледяную скамейку и принялась устраиваться, делая вид, что не замечает заинтересованных взглядов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102