Но чем больше он тратил времени, связей, трудов и фантазий на поиски
покупателей и чем ниже спускал он цену, чтобы с этим делом покончить раз и
навсегда, тем сильней и неотвратимей распирала его тоска и терзало
предчувствие, что при его жизни это дело не кончится добром!..
Каждую ночь Байрон пересчитывал свои бриллианты чистой воды. Их было все так
же много!.. И ни о чем ином он думать уже не мог и не мог ничем другим
заниматься, хотя на светских балах и приемах еще иногда шуршали восторженным
шепотом: "Вот Байрон идет Иван Соломонович!.."
Порой ему жутко хотелось пройтись, прогуляться по той музыкальной улочке,
где нашло его это помойное ведро с бриллиантами. Но портрет Федора
Михайловича, который он некогда нашел на помойке в шикарной раме, не
отпускал его ни на шаг в ту сторону и прямо-таки приказывал ни в коем
случае, ни под каким предлогом и видом не возвращаться туда и всячески
обходить ту самую улочку стороной, делая крюк.
Тем паче тянуло его туда неотвратимо, адской волной толкая в спину, дыша в
затылок и мелкой дрожью за ноги волоча. Ну прямо хоть из дому не выходи! И,
чтобы пресечь эту порочную тягу и свое дурное безволие, Байрон решил
отправиться в кругосветное путешествие. А куда деть нескончаемые бриллианты
чистой воды на время отсутствия? Куда?!
Один очень опытный человек посоветовал ему взять бриллианты с собой,
поскольку они в чемоданах не светятся ни под какими рентгенами, когда
проходишь таможню, и не звенят, как металлы, и не пахнут они, как наркотики.
Замечательная идея!.. Байрон взял их с собой в простом чемодане и решил
путешествовать кругосветно, покуда не перестанет его тянуть на ту
подозрительную московскую улочку.
Месяца через три Байрон опять расцвел. Он совершенно избавился от пыточной
тоски, сверлящего страха и панических наваждений. Байрон питался
исключительно дарами садов, огородов и моря. Наслаждался Байрон музеями,
театрами, пляжами, парусными лодками, особенно оперой и верховой ездой. В
нем было очень развито чувство прекрасного, и он даже влюбился в одну
гречанку, которую встретил в оливковой роще, а после - в лимонной.
Однажды вечером, когда было у нас раннее утро, Байрон пошел погулять в
переулках чистого духа на другом конце света, насвистывая "Сердце красавицы"
и сложив руки замком на пояснице. Вдруг - из роскошного венецианского окна
выбросилась связка простыней цвета мокрого асфальта, подцепила она Байрона
за подбородок и втащила его целиком в окно, как тихую лапшу. Он даже не
успел выдохнуть крик, он совсем ничего не понял, ну совсем ничего, - ему
показалось, что он просто запутался в каком-то воздушном змее, запущенном
для полета с земли на небо.
- Чучело птицы стоит дороже птицы! - последнее, что Байрон услышал на этом
свете, но от кого?.. От воздуха?.. Внимание, говорит воздух?.. Но воздух
кончился.
Его тело нашли в заливе. Чемодан бесследно исчез. Труп его опознали по
рукам, сложенным замком на пояснице, - и тело вернули на родину. Байрон
страшно был одинок, но за его могилой постоянно кто-то ухаживает, там всегда
стоит то самое ведро, но уже покрытое чудесной эмалью внутри и снаружи - и
полное цветов.
Окно, из которого спустилось на землю это помойное ведро с бриллиантами, - я
знаю, на какой оно улочке, но не скажу. Еще не велено мне раскрывать вам и
эту дивную тайну. За тем окном уже полностью отремонтировали дух Серебряного
века и плюются через балкон. Каким-то чудесным образом к ним попал во
владение музыкальный диван, найденный Байроном на помойке. Каждый час он
поет, этот диван, и слыхать его во все концы света.
1997
ТАЙНАЯ ЖИЗНЬ АНГЕЛИНЫ СУКОВОЙ
Призрак был в ярости. Он являлся к ней еженощно не по собственной воле, не
гонимый коварством и злобой, тем более - жаждой возмездия, которая была ему
отвратительна и враждебна всем его предыдущим жизням. Но помешательство
плотской женщины, документально-биографические навязчивости энергичной
гражданки Суковой вытаскивали его еженощно с того света на этот.
Теперь же он, весь прозрачный, как под рентгеном, сидел на перильце кресла
как раз напротив телесной внешности Суковой Ангелины и языком беззвучным,
загробным, не разжимая чернильных губ, задавал ей вопросы, не
приличествующие привидению-призраку, достигшему высокой ступени и степени
доступа к тайнам развоплощенного знания.
Судите же сами, благородно ли, мудро ли - наконец призрачно ли - спрашивать
у злодейки, убийцы и лгуньи: как могла она пасть так низко и пуститься на
подлый такой обгон и захват, обрекающий жертву на гибель уже после смерти?..
Ведь теперь он, призрак, прочел свое место в Книге Судеб и вполне постиг
идейно-художественную силу и роль предопределения. Хуже того, до столь
глубочайших тайн допущенный призрак подлежал бы немедленной каре, если бы
стал преследовать исполнителя предопределенных злодейств, в данном
конкретном случае - гражданку Сукову, энергичную общественницу и вообще
звездную женщину.
Ангелина же Сукова была особа чувствительная и мигом почуяла, что если все
же является ей окаянный призрак, пусть даже насильственно заарканенный,
значит, совесть ее угрызается искренне, плодотворно и на верном пути. А это
сулило надежду на искупление и ход в ногу со временем, и даже на святость в
грядущем.
Всей силой и ловкой хитростью своего социально-исторического чутья и опыта
Сукова еженощно вонзалась в это несчастное привидение, вцеплялась в его
туманность и, словно коршун с куренком в когтях, приземлялась в своей
огромной квартире с этой страшной и сладкой добычей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20