..
Не огорчайся, но римлянам не повезло, —
Их, говорят, разгромили в расцвете разврата.
Вся эта роскошь по-прежнему великолепна,
Также поэзия, что и наводит на мысли
В данный момент вот такие:
Всё же поэзия – это развратная роскошь!..
Мы обнищали и пишем стихи на коленке.
Ждут вымирания нашего – прямо торопят,
Чтобы никто не напомнил,
Как всё это было…
Не огорчайся, – и нам, и тебе повезло.
Наша зима подлиннее, а дни покороче,
Можно короткой, а можно и длинной строкой, —
Вся эта роскошь по-прежнему великолепна.
Тех, кто читает тебя, незабвенный Вергилий,
Меньше, чем тех, кто читает, быть может, и нас.
Всё же поэзия – это развратная роскошь!..
Роскошь, которая, надо сказать, недоступна —
Ни деньгам никаким, ни войскам никаким, ни мозгам.
* * *
Не то, не то!.. Но также и не это.
Нельзя, как было. И нельзя, как есть.
На тиранию всякого предмета
Найдётся винт, способный в дырку влезть.
Извлечь так много можно из улыбки,
Её, как ручку двери, привинтив,
Как знак дорожный, – никакой ошибки!
Но чище всех и всех честнее примитив,
Он выше вкусов, он природно дивен,
Он тиранией стиля не надут,
Он весь – наитье, и не так он примитивен,
Чтоб в суд бежать, когда его крадут.
Вы недействительны, в отличье от билета.
Билет в сто раз действительнее вас, —
Примерно так он говорит вот это,
Своей действительности выкатив алмаз.
В РЕЗИНОВОМ ЗЕРКАЛЕ
Химчистка воспоминаний,
Красильня воспоминаний,
Перелицовка, художественная штопка,
Подгонка воспоминаний
К фигуре заказчика,
Смена подкладки, широкий выбор
Фурнитуры воспоминаний.
Недорого. Дорого. Торг возможен.
Выезжаем по вызову.
Круглосуточно.
Бакалея воспоминаний,
Галантерея воспоминаний,
Галерея воспоминаний,
Отели, мотели, бордели
Воспоминаний со всеми удобствами,
Сауны воспоминаний,
Лицевая подтяжка воспоминаний,
Удаление жира воспоминаний,
Глазные хирурги воспоминаний,
Мастера европейского класса,
Техника третьего тысячелетия.
Исправление воспоминаний.
Ветеранам – скидки.
Воспоминаниям надо выглядеть,
Вписаться в струю, в поворот,
Войти в приличное общество воспоминаний,
Не забывая, что неприлично
Вспоминать неприличные вещи, поступки,
Которые некогда были свойственны
Звёздам новейших воспоминаний,
Топ-моделям этой высокой моды,
Диктующей вкусы воспоминаний.
Обувь модельных воспоминаний.
Бельё модельных воспоминаний,
Одежда, скатерти, шторы, ковры
И мебель модельных воспоминаний,
Грибы, кислота, садомазь,
Гламурная течка мозгов,
Шелест зеркальной резины
Модельных воспоминаний —
В резиновом зеркале.
* * *
Кто-то лежит на земле – как погода.
Снега рубашка, глина плаща,
Травка волос… Кругозор пешехода —
Общее место. Дорогу ища
Между сугробами, где утопает
Публика, выйдя из перехода
Подземного, кто-нибудь вдруг наступает
На того, кто лежит на земле – как погода.
А он – тут как тут, весь как есть, трепеща
Тканями всеми, улетает домой, —
Рубашка снега, глина плаща,
Травка волос, погода зимой.
* * *
Как тот художник, что на антресолях
Свой рай обрёл в рассказике Камю.
Как тот Камю, что рай на антресолях
Обрёл в художнике, который не хотел
Из этой дырки выползать на воздух
И спрашивал оттуда: – Как вы там?..
И спрашивал оттуда, где картины,
Рассказики, романы, натюрморты,
Портреты, пьесы, оперы, пейзажи,
Симфонии, любовные записки
Рождаются из ткани сновидений,
Не доказуемых наглядно и на ощупь,
Не подлежащих публикации, развеске,
Досмотру на таможне, обсужденью
В кругах… Такое негде предъявить,
Такое одиночество и бегство,
Как в том рассказике Камю на антресолях,
Где вечно дышит тот, кого не видно,
И спрашивает сверху: – Как вы там?..
* * *
Никаких заблуждений со всеми удобствами,
Которые свойственны заблуждениям,
Сменным – как полотенца и простыни,
Сменным – как вывеска над учреждением.
Никакого снижения цен на поступки,
Благородство которых не зависит от спроса, —
Никакой распродажи, ломбарда и скупки.
Честь и доблесть – не вещи с процентом износа.
Есть высокая плотность волны просветления,
Роскошь есть драгоценней, чем золота брёвна…
Это – чистая лирика сопротивления —
Не как бы, не словно, а безусловно.
В переплёте оконном, с деревьями, звёздами,
Издаётся такое… В неслабой скорлупке.
Никаких заблуждений со всеми удобствами,
Никакого снижения цен на поступки.
ГРАНЁНЫЕ СТАКАНЧИКИ ТРАМВАЯ
Серебряные флаги снегопада,
Гранёные стаканчики трамвая,
И ледяные гроздья винограда
Растут на стёклах, слёзы проливая.
Мы едем дальше, здесь сойдёт эпоха,
Но эта остановка – не конечная.
Морозный пар, мороженое вздоха,
Мороженое звёзд – дорога млечная.
Луна красна, каток зеркально чёрен —
В подсолнухе вот так черно от зёрен,
В том круглом зеркале на стебле с плавниками…
У конькобежцев – искры под коньками.
Мы едем дальше, здесь сойдут колени,
Свежа в которых крепость огуречная.
В моих коленях – джазовое пенье,
Но эта остановка – не конечная.
Серебряные флаги снегопада,
Гранёные стаканчики трамвая,
И ледяные гроздья винограда
Растут на стёклах, слёзы проливая.
Мы едем дальше, здесь сойдут кавычки,
Соскочит мода здесь недолговечная,
Войдёт свобода и сопрёт вещички,
Но эта остановка – не конечная.
Какое счастье – впасть в самозабвенье,
Когда играет музыка живая!..
В моих коленях – джазовое пенье,
Гранёные стаканчики трамвая.
ГУЛЯЩАЯ ТЮРЬМА
1.
Пожары в яйцах тьмы,
Огонь ночами лижет
Московские дома.
Гремучие умы —
Их замыслами движет
История сама,
И все преграды выжжет
Гулящая тюрьма.
1 2 3 4 5 6