В ПРИЛИЧНОМ ОБЩЕСТВЕ
Приговорённый к высшей мере
За преступления чужие.
Ему распахивают двери,
Его эскортом окружили,
Его уложат и привяжут,
И впрыснут яд с большим фасоном,
Его конвульсии покажут
Аккредитованным персонам.
Они мгновенно испытают
Блаженство ужаса и секса,
Их репортажи воспитают
Элиту пудинга и кекса.
Её частично укокошит
Преступник, избежавший кары,
Взорвёт он бомбу, купит зошит
И в нём напишет мемуары, —
Их превратят в кино и в майки,
В игру и в книгу для гаданья…
Приговорённый видит гайки
Зрачков, лишённых состраданья, —
В него юстиция вливает
Свои святые идеалы,
И он от них околевает,
Плывя на все телеканалы
Картинкой судорог подробных,
Чья новость вечная и живость —
Пример наглядный сил загробных,
Производящих справедливость.
* * *
– Если б нас победили немцы,
Англичане, французы, шведы,
Мы бы жили сейчас, как немцы,
Англичане, французы, шведы.
Если б наши отцы и деды,
Слабоумные оборванцы,
Не сражались бы до победы,
Мы бы жили, как иностранцы, —
Говорит мужичок-ботаник,
Улыбаясь мечте-надежде,
Что разломится, как «Титаник»,
То, что в плен не сдавалось прежде
По причине дурной гордыни,
Бескультурья и непрактичности,
Потому что живут, как свиньи,
Полагает он, наши личности:
– Территория пусть обмылится,
Население оскотинится,
Потому что у нас кириллица,
А в Европу войдёт латиница.
* * *
Когда великий Макьявелли
Хотел пожать плоды труда,
Мгновенно нравы окривели, —
Он не был избран никуда.
У денег – собственные цели
И гениальные мозги,
Они сочли, что Макьявелли
Способен встать не с той ноги.
Его коварно прокатили,
И при подсчёте голосов
Послали на фиг в лучшем стиле
Палатки правильных весов.
Другой бы тут ополоумел,
Интриги подлые настриг,
А Макьявелли взял и умер —
От скуки мыслимых интриг.
Дух Ренессанса в рог бараний
Его скрутил и отнял шанс
Узнать, что это был не ранний,
А очень поздний Ренессанс,
И что эпохой Возрожденья
Считаться будут времена
Чудовищного поведенья,
Как нынче видно из окна.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ БЕЗ ВРАНЬЯ
Спи, моя детка,
Под нами – планетка,
Где всех поимеют плохие парни.
Вкусным не будь,
Сладким не будь —
Это всего бездарней!
Злого не будь добрей,
Чтоб закуской не стать в поварне.
Спи, моя детка,
Ты – не котлетка,
Которой закусят плохие парни.
Ты – моя нежная струнка,
Нет ничего антикварней!..
Я одна виновата,
Если когда-то
Будешь нежней, чем плохие парни.
Злого не будь добрей —
Спустят собак на псарне.
Спи, моя детка,
Земля – такая планетка,
Где всех поимеют плохие парни.
* * *
Главное – уметь договориться.
Знают клён, олива и каштан —
Где, о чём и с кем договориться
Не сумели Лорка, Мандельштам…
Неужели главное уменье
Так могли отчаянно проспать
Истуканы договорной лени,
Что пришлось их в землю закопать?
Да, покуда эти двое брились
И гуляли, сбрендив, на Парнас,
Все давным-давно договорились:
«Жаль, что с нами не было и вас!..»
Если не умеете свариться
В том котле, где варят договор, —
С вами же нельзя договориться,
Вы – мертвец, расстрелянный в упор.
Но легко договориться с мёртвым, —
Этот клад лишь надо раскопать.
Мёртвые проходят высшим сортом.
Мёртвые умеют не проспать.
В ЛУЧАХ ГЕКЗАМЕТРИЧЕСКОГО ТЕЛА
С какой горы сегодня наблюдают
За нами древнегреческие боги,
Когда в сраженьях
Бомбы так умны
И опытом огромным обладают
Портные (пришивая руки-ноги!),
Чья сила духа – в кратких выраженьях,
А не в гекзаметрах избыточной длины?..
Длина избыточна —
Так ныне тесен глобус,
Такую скорость развивает истребитель,
Так быстро прилетает к нам картинка
Событий, где на скорости огромной
Рыдает в сжатой форме Андромаха —
Гражданка титров, сжатых до предела.
Жара там пыточна,
Но можно взять автобус
С прохладным климатом и посетить обитель
Тех призраков, чья плавает пластинка
С конём, с его начинкой вероломной
В лучах гекзаметрического тела.
ГОД МЕТАЛЛИЧЕСКОЙ ЗМЕИ
Змея из белого металла,
Из платины и серебра, —
Ей первой карту наметала
Тысячелетия игра.
Она полна целебным ядом
И ядом гибельным – состав
У них один… Невинным взглядом
Она глядит, на хвост привстав, —
И держит кольчатая длинность
Головку страшной красоты,
Её змеиную невинность,
Её невинную змеиность,
Взирающую с высоты
На всё, что здесь для нас настало,
Когда пришла её пора —
Змеи из белого металла,
Из платины и серебра.
Мы с ней должны, как йог в пустыне,
Делить вселенную свою,
Где звёзды чествуют отныне
Металла белого змею —
Событий кольчатую длинность,
Которой славится игра,
Её змеиная невинность,
Её невинная змеиность
Из платины и серебра.
* * *
Завтра мальчик придёт восьмилетний,
Все мы будем его обожать.
Он не первый, и он не последний,
Кто способен от счастья дрожать,
Побеждая на клеточном поле,
На газоне, на грунте, в воде,
Замирая от страха и боли
И, как бомжик, ночуя везде.
Это – Ваня, мой внук перелётный,
У него на спине рюкзачок —
Мир его, аскетически плотный
И огромный, как тайны зрачок.
Этот мир, путешественный жребий,
Он за тридевять тащит земель,
И в моём появляется небе
Раз в году он на пару недель.
Он в моей приземляется ране,
В моего униженья стране,
Где надежд на моё вымиранье
Оптимистам хватает вполне.
В этих светлых надежд дешевизне
Есть Большой людоедский секрет…
Так насвистывай дырочкой жизни
Свой, Поэтка, божественный бред!..
* * *
Я не из тех, кто ублажает власть,
Её ступени вылизав до глади,
В надежде прямо в душу ей запасть
И возникать оттуда в шоколаде.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6