Я неловко кашлянул и продолжил чтение записи.
«НЕТ НИЧЕГО НЕИЗМЕННОГО, КРОМЕ НАШЕЙ ЛЮБВИ… ЧУВСТВУЮ… МЫ… МОЖЕМ… НИКОГДА… БОЛЬШЕ НЕ ВСТРЕТИТЬСЯ». Господи, Вернон, я только сейчас понял!
– Что вы поняли?
– Ведь это последнее письмо из найденных, не так ли? Значит, или остальные письма потеряны, или Гилберт просто перестал писать.
– Довольно правдоподобно. После Венеции большинство путешественников обычно направлялись во Флоренцию и Рим…
– Но в письмах упоминается только Венеция. Тогда предчувствие, возможно, не обмануло его. Возможно, он и Амелия больше никогда не встретились. – Когда я снова уткнулся в письмо, то с волнением понял, что, может быть, я первый человек с 1817 года, кто расшифровывает последние записанные мысли Гилберта. И так же как при первом чтении писем, у меня возникло ощущение, будто я оскверняю могилу. Казалось, низкие штабеля книг, темнеющие во мгле, окружавшей освещенный стол, молча слушают, как я читаю. – «Я… РАССТАЮСЬ… С НАШЕЙ КОМПАНИЕЙ… И ОТПРАВЛЯЮСЬ В… НЕАПОЛЬ… ПО…» Погодите-ка, думаю, здесь мы наверняка допустили ошибку. Да, это определенно «d». «ПО… ПОРУЧЕНИЮ… ЛОРДА Б.».
– Что-то не верится. Гилберт выполняет поручение?
– Погодите, Вернон. Посмотрим, что он скажет дальше. Так: «Я… ПОКЛЯЛСЯ… МОЛЧАТЬ И СКАЖУ ТЕБЕ ТОЛЬКО… ЧТО… МНЕ ПРЕДСТОИТ… СОВЕРШИТЬ… НЕЧТО… ВАЖНОЕ… ВОЗМОЖНО, ТЕБЕ ПОЛЕЗНО БУДЕТ ЗНАТЬ… ЖЕНЩИНА…»
– Клод? – Вернон неестественно медленно наклонился вперед, опершись локтями о стол в круге света от лампы. – Что дальше?
Но я продолжал сидеть, уставясь в лист бумаги и не видя его. Перед глазами пульсировала красная вспышка, я чувствовал дурноту, ожидая, что вот-вот прогремит первый удар грома. Именно в такой момент это и должно было произойти.
– Ну? – нетерпеливо спросил Вернон. – Так что там?
– «ЖЕНЩИНА УКРАЛА ЕГО МЕМУАРЫ». – Я встал и направился к окну, чувствуя, что ноги едва держат меня. Улица была залита бурым предгрозовым светом. Фредди все так же был внизу. Как корова, ложащаяся на землю перед надвигающимся ливнем, старый бродяга съежился в дверной нише и что-то бормотал. Казалось, наступает конец света. – «Женщина украла его мемуары», – повторил я.
В тишине, наступившей за моими словами, я вдруг услышал, как застучали по оконному стеклу первые крупные капли дождя. Я отшатнулся от окна.
– Ах, вот в чем дело, – устало вздохнул Вернон. – Тогда все ясно.
– Что! – Резко повернувшись, я с изумлением увидел, что он складывает свои бумаги, словно готовясь уходить. – Куда, черт побери, вы собрались?
– Вниз. – Он был совершенно спокоен. – Работать. Здесь мне больше нечего делать.
– Но я еще не дочитал до конца письмо!
– Это и ни к чему, – ответил он, отделяя байроновские письма от своих бумаг и складывая их аккуратной стопкой в круге света от лампы. – Эти письма – подделка.
– Откуда такая уверенность?
– Ну, ну, Клод! Мы с самого начала знали, что в этом есть что-то странное, но, по вашим же словам, единственное, ради чего стоит создавать подделки, – это желание денег. Теперь мы видим это желание. Эти письма всего-навсего приманка, сработанная для того, чтобы вы попались на крючок: поддельные мемуары лорда Байрона, за которые с вас сдерут парочку миллионов.
Он говорил с такой убежденностью, что я не мог ничего ему возразить. Я просто стоял и смотрел, как он с трудом поднимается с кресла. Когда он зашаркал к двери, я отвернулся к окну.
Темные от дождя крыши домов, стальное небо и громадный дредноут, готовящийся произвести очередной залп. Разрозненные капли дождя били, как пули, по стеклу. Мне вдруг вспомнилось мое видение: молодой человек сидит за столом и яростно пишет, что-то бормоча, а в окне занимается бледная заря. Теперь мне было известно, что он писал, но тем более хотелось заглянуть ему через плечо, ибо я чувствовал, что в каком-то смысле, который я никак не мог понять, он писал мне. В следующий момент мне все стало предельно ясно. Вспыхнуло ослепительным светом с первым ударом грома, с треском, разорвавшим перенасыщенную электричеством атмосферу, – символом мощи, гениальности, божественного вдохновения.
– Вернон! – закричал я. – Письма подлинные!
Я повернулся – небесный грохот и мой голос, казалось, слились воедино – и увидел, что старик остановился на лестничной площадке. Потом медленно оглянулся. И, словно по невидимому сигналу, в тот же миг ураганным огнем обрушился ливень.
– Вернитесь, – сказал я спокойней. – Хотя бы дослушайте послание до конца и обсудите его со мной.
Я тяжело опустился в скрипучее кресло, неожиданно почувствовав невероятную усталость. Мгновение поколебавшись, Вернон медленно вернулся к столу. Дожидаясь, когда он подойдет, я вспомнил, что оделся так неформально, потому что решил отойти от дел. Может, я просто готов был поверить в любой вздор, лишь бы чем-то заполнить неожиданно возникшую пустоту.
– Что ж, так и быть. – Он устроился в кресле подальше от света лампы и положил руки на подлокотники. Легкий отсвет от бумаг на столе придавал что-то мефистофельское его спокойному старому лицу. – Читайте дальше.
Все еще чувствуя необъяснимую усталость, я взял страницу с расшифрованным текстом, записанным заглавными буквами, и принялся читать сначала. Приходилось повышать голос, чтобы перекрыть шум дождя, так что у меня возникло нелепое ощущение, будто гроза была призвана для того, чтобы в напрасной попытке заглушить это последнее откровение.
«НЕТ НИЧЕГО НЕИЗМЕННОГО, КРОМЕ НАШЕЙ ЛЮБВИ. ЧУВСТВУЮ, МЫ МОЖЕМ НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ВСТРЕТИТЬСЯ. Я РАССТАЮСЬ С НАШЕЙ КОМПАНИЕЙ И ОТПРАВЛЯЮСЬ В НЕАПОЛЬ ПО ПОРУЧЕНИЮ ЛОРДА Б.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85