Было бы безумием поверить утверждению Элен, что она не спала с Россом. Конечно спала. В конце концов, наши с ней супружеские отношения давным-давно прекратились. А Росса Элен знала почти столько же лет, сколько меня. Их связь могла начаться в любое время.
В конце концов мои сомнения простерлись до первых лет нашего с Элен брака. Я понял, что мои дети могли оказаться не моими. Вслед за этим прошлое нахлынуло на меня, словно только ждало этого знака. Я увидел Элен, входящую в мой первый антикварный магазин в тот день, когда мы с ней познакомились, – тоненькая, стройная женщина, очень хорошенькая и постоянно улыбавшаяся. Потом был родильный дом в день, когда на свет появился Кристофер. Потом тот же родильный дом и я, на сей раз с Кристофером на коленях, ожидавший рождения Фрэн. Росс, мрачно стоявший у купели и похожий в своем костюме на угрюмого незнакомца, клянущий дьявола и его козни. Фрэн, бегущая ко мне через комнату после первого своего дня в школе, оставив Элен, забыв о ней, раз я оказался дома, и обнимающая меня со словами, как она соскучилась по мне. И потом хохочущая и визжащая, когда я кружу ее по комнате.
Все это теперь было отравлено подозрениями. В сомнениях, охвативших меня утром, все представлялось обманом. Мои дети были не мои дети, та жизнь – не моя жизнь. А каким-то образом чья-то еще. Росс никогда не был настоящим другом, Элен – настоящей женой. Возможно, переживать все так живо меня заставил собственный грех профессионального лжеца. Все представлялось неразрешимой шарадой. Жизнью не моей, а другого человека.
Однако в итоге я понял, что, реальное или фальшивое, мое прошлое можно назвать не иначе как счастливым. Потом, наверно окончательно измученный, я начал тихо биться головой о застекленную дверь. Перестав наконец, я задремал и увидел болезненно короткий сон. Фрэн и я сидим за столом и завтракаем. Элен бросается в залитый солнцем сад спасать воробья. Каким-то образом я знаю, что, если поспешу за ней и мы подбежим к воробью одновременно, птичка останется жива. Чтобы спасти ее, мы должны вместе коснуться ее и поднять в наших ладонях. Я выскакиваю в сад. Когда я подбегаю, Элен поворачивается ко мне. К своему отчаянию, вижу, что она уже прижимает воробья к ночной рубашке.
– Он мертв, – безучастно говорит она.
Когда она раскрывает ладони, я вижу не воробья, а окровавленный кусок плоти. Он живьем был вырван у кого-то и еще слабо пульсирует. Из него торчат сосуды. Он истерзан и покрыт опухолями. Узнав его, я поднимаю руку к груди. Рука проваливается в дыру, окунается в бурую кровь. Силы стремительно покидают меня. Кровь крупными каплями падает на бездыханный комочек в ладонях Элен, и обнаженная плоть шипит и дымится. Поднимаю голову и вижу, это вовсе не Элен, а Фрэн, и она плачет.
Когда я открыл глаза, сад сиял под солнцем точно как в моем сне. Трава была в росе. Глядя на сияющий сад, я понял, что самую большую боль мне причинило предательство Фрэн. Она была рада уйти и жить с Элен и Россом. Последнее время наша любовь была неподдельной. Может, единственной настоящей любовью. Тут зазвенел звонок в дверь, и я понял, что этот звук и разбудил меня.
Жесткий стул не самое удобное место для сна. Когда я встал, позвоночник пронзила боль. Ноги едва слушались. Морщась от боли и потирая небритое лицо, я деревянной походкой поплелся к двери.
Это был Росс. Осунувшийся и неулыбающийся, но поразительно убедительный в прозрачном утреннем воздухе. Мгновение мы смотрели друг на друга, и я вглядывался в эту лысую голову, бороду, темные круги под глазами, по-совиному скорбные. Я видел перед собой только злодея, разрушившего мою семью.
– Могу я войти? – наконец спросил он.
– Нет, – вырвался у меня хриплый шепот. – Нет, – повторил я твердым голосом. – Я уже много сделал для тебя. Даже слишком много.
– Нам надо попытаться найти способ как-то все уладить, Клод, хотя бы только ради детей.
– Они меня больше не волнуют.
– Ты знаешь, что это не так. А теперь впусти меня.
Я отрицательно помотал головой и не сказал больше ни слова. Вокруг пели птицы. Интересно, сколько сейчас времени, подумал я. Летний день обещал быть прекрасным. Гравий на подъездной дорожке уже поблескивал в лучах солнца. Глядя на эти признаки приближающейся дневной жары, я затрясся всем телом, словно только что вылез из ледяной ванны, где пролежал несколько часов.
– Когда это началось?
– Что именно?
– Ты знаешь, что я имею в виду. Когда вы в первый раз…
– Этого никогда не было.
– Я тебе не верю. Я больше не могу верить тебе, что бы ты ни сказал.
Росс начал подниматься по ступенькам крыльца, приближаясь ко мне. Лицо его выражало сострадание, и это привело меня в ярость. Он протянул руку:
– Клод…
Как только он подошел ближе, я ударил его кулаком с такой силой, что сам испугался. Он покатился по ступенькам и распластался на гравии. Мгновение он лежал неподвижно, потом потер челюсть и потряс головой.
– Черт! – Он сидел и хмуро смотрел на меня. – Ну что, теперь полегчало?
– Нет. Извини, Росс. Я не хотел. Извини. Коренастый крепыш поднялся, отряхнул брюки и выпрямился.
– Ты говоришь это просто для того, чтобы заставить меня почувствовать свою вину.
– Нет. – Я сел на верхнюю ступеньку. Дрожь, бившая меня, стала еще сильней. – Нет. Я вообще не совсем понимаю, что происходит. Все это кажется мне нереальным.
– Знаю. Я чувствую то же самое. И Элен в том числе. Это похоже на кошмар. – Он помолчал и состроил забавную физиономию, оттопырив языком щеку. – Господи. Ты мне чуть зуб не выбил, шатается.
Мной внезапно овладела слабость, и я поймал себя на том, что смотрю на него не как на предателя, но как на друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85