Поскольку лимонадный вор попал разнорабочим по больному месту, они готовят ответный удар. Когда мы прибываем в Коламбус, несколько человек прячутся за смесительным баком и ждут.
Незадолго до представления Август зовет меня в костюмерный шатер Марлены взглянуть на объявление о продаже белой лошади. Марлене нужна еще одна лошадка, ведь двенадцать смотрятся куда лучше, чем десять, а в цирке главное – чтобы номер хорошо смотрелся. Кроме того, Марлене кажется, что Вооза угнетает, когда его оставляют одного в зверинце, в то время как остальные лошадки участвуют в номере. Так говорит Август, но я полагаю, что после вспышки на кухне вновь вхожу в милость. А может, он просто считает, что если друга надо держать рядом с собой, то врага – еще ближе.
Я сижу на складном стуле с «Биллбордом» на коленях и с бутылкой сарсапарели в руке. Марлена у зеркала поправляет наряд, и я стараюсь на нее не смотреть. Когда же наши глаза в зеркале все-таки встречаются, у меня перехватывает дыхание, она краснеет, и оба мы отводим взгляды.
Август рассеянно застегивает жилет и дружелюбно болтает, и тут в шатер врывается Дядюшка Эл.
Марлена в ярости поворачивается:
– Эй, а вам не кажется, что прежде чем вломиться в костюмерную к даме, следует хотя бы постучать?
Дядюшка Эл не обращает на нее внимания. Он подходит прямо к Августу и тычет ему пальцем в грудь.
– Это твоя чертова слониха! – орет он.
Август глядит на приставленный к его груди палец и, помедлив, брезгливо снимает его, словно насекомое. Отведя руку Дядюшки Эла в сторону, он достает из кармана носовой платок и вытирает обрызганное слюной лицо.
– Что, простите? – в завершение спрашивает он.
– Это твоя чертова слониха-воровка! – визжит Дядюшка Эл, вновь обрызгивая Августа слюной. – Она вытаскивает кол, к которому привязана, берет его с собой, выпивает этот чертов лимонад, а потом возвращается и втыкает кол обратно!
Марлена зажимает рот ладошкой, но не вовремя.
Дядюшка Эл буквально набрасывается на нее:
– Ах, тебе смешно? Ах, тебе смешно?
Она смертельно бледнеет.
Я встаю со стула и делаю шаг вперед:
– Вам следовало бы иметь в виду, что есть определенные…
Дядюшка Эл поворачивается, хватает меня за грудки и толкает с такой силой, что я падаю на сундук.
Он же продолжает орать на Августа:
– Эта блядская слониха стоила мне целого состояния! Из-за нее мне нечем платить рабочим и приходится вести всякие темные дела, из-за нее я все время получаю по шее от этих чертовых железнодорожников. И все ради чего? Чтобы она даром ела мой хлеб, да еще и воровала у меня этот блядский лимонад!
– Эл! – резко обрывает его Август. – Выбирай выражения. Все-таки здесь дама.
Дядюшка Эл поворачивает голову и, оглядев Марлену без доли раскаяния, продолжает:
– Вуди подсчитает убытки. Я их вычту из твоей получки.
– Вы же уже взяли эти деньги с рабочих, – тихо говорит Марлена. – Неужели вернете?
Дядюшка Эл бросает на нее такой взгляд, что я не выдерживаю и встаю между ними. Он переводит взгляд на меня, скрежеща зубами от злости. И тут же разворачивается и уходит.
– Ну и свинья, – говорит Марлена. – А ведь я могла быть раздета.
Август стоит абсолютно неподвижно. И вдруг берет в руки цилиндр и крюк.
Марлена наблюдает за ним в зеркало.
– Ты куда? – быстро спрашивает она. – Август, что ты делаешь?
Он направляется к двери.
Марлена хватает его за руку:
– Агги! Куда ты?
– Почему это я один должен платить за лимонад? Вот еще! – отталкивает ее он.
– Август, не смей! – она вновь хватает его за локоть и всем своим весом виснет на нем, не давая уйти. – Август, постой! Побойся Бога. Она же не знала! В следующий раз будем ее крепче привязывать.
Август высвобождается, и Марлена падает на пол. Взглянув на нее с отвращением, он натягивает цилиндр на голову и удаляется.
– Август! – кричит она. – Стой!
Но он, откинув полог, уходит прочь из шатра. Ошеломленная Марлена остается сидеть там же, где упала. Я перевожу взгляд то на нее, то на полог.
– Пойду догоню, – говорю я, направляясь к выходу.
– Нет! Погоди!
Я замираю.
– Без толку, – еле слышно добавляет она, – его не остановишь.
– Но я, черт возьми, могу попытаться. В прошлый раз не вмешался – и до сих пор себя корю.
– Ты не понимаешь! Будет только хуже! Якоб, пожалуйста! Ты не понимаешь!
Я поворачиваюсь к ней лицом:
– Да, я больше ничего не понимаю. Просто ни черта. Может, хоть вы меня просветите?
Она распахивает глаза. Рот становится похож на букву О. А потом прячет лицо в ладони и начинает рыдать.
Я в ужасе гляжу на нее, падаю на колени и обхватываю ее руками.
– Ох, Марлена, Марлена…
– Якоб, – шепчет она мне в рубашку и цепляется за меня так крепко, как если бы висела над бездной.
ГЛАВА 16
– Меня зовут не Рози, а Розмари. Вы же знаете, мистер Янковский.
Я прихожу в себя, щурясь от флуоресцентного света, который ни с чем не перепутаешь.
– А? Что?
До чего же у меня тонкий и пронзительный голос. Надо мной склоняется негритянка и подтыкает вокруг ног одеяло. Ее мягкие волосы пахнут духами.
– Только что вы назвали меня Рози. А меня зовут Розмари, – говорит она, выпрямляясь. – Ну что, так лучше?
Я таращу на нее глаза. Бог ты мой. И правда. Я старик. Я в постели. Постойте-ка… я назвал ее Рози?
– Я разговаривал? Вслух!
Она смеется.
– Ну да. Еще как, мистер Янковский. Наговорили с три короба с тех пор, как мы уехали из столовой. Просто-таки заболтали меня до смерти.
Я краснею. Смотрю на свои крючковатые пальцы. Бог его знает, что я говорил. Помню только, о чем думал, причем не здесь и теперь, а там, в прошлом – до того, как я очнулся, мне казалось, что я именно там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100