И что он не виноват, потому что помешанный. Раз уж он помешанный, его тем более следует держать подальше.
– Если хочешь, чтобы тебе и дальше было где работать, лучше сядь.
– Знаете что? Пошла она к чертям, эта работа! – говорю я, направляясь к двери. – До свидания. Не могу сказать, что рад был вас повидать.
– А как же твой дружок?
Я замираю, положив руку на дверную ручку.
– Коротышка с сучкой, – задумчиво поясняет он. – И еще один, как бишь его зовут? – он щелкает пальцами, будто бы пытаясь припомнить.
Я медленно разворачиваюсь. Так вот куда он клонит.
– Ну, ты понял, о ком я. О том никуда не годном калеке, который уже черт знает сколько времени жрет мою еду и занимает место в моем поезде, хотя с тех пор палец о палец не ударил. С ним-то что будем делать?
Я гляжу на него в упор и весь горю от ненависти.
– Ты что же, и правда думал, что сможешь провезти в моем поезде «зайца», а я об этом не проведаю? И что он не проведает? – Лицо у него суровеет, глаза вспыхивают.
И вдруг черты его лица смягчаются. Он тепло улыбается и с мольбой простирает ко мне руки.
– Послушай, ты же меня неправильно понял. Работники этого цирка – моя большая семья. И я искренне забочусь о всех и каждом. Но при этом понимаю, что иногда кому-то одному приходится принести жертву, чтобы всей семье было лучше. А ты, похоже, не понимаешь. Так вот, в интересах семьи – чтобы Август и Марлена помирились. Надеюсь, теперь мы друг друга поняли?
Я гляжу прямо в его маслянистые глаза, думая лишь о том, с каким удовольствием всадил бы прямо между ними томагавк.
– Да, сэр, – наконец отвечаю я. – Несомненно.
Рози стоит, поставив ногу на лохань, а я подпиливаю ей ногти. На каждой ноге их по пять, как у человека. Занимаясь одной из передних ног, я вдруг замечаю, что все как один рабочие в зверинце бросили работу и замерли, таращась широко распахнутыми глазами на вход.
Я поднимаю взгляд. Ко мне приближается Август. Вот он уже прямо передо мной. Прядь волос падает ему на лоб, и он поправляет прическу распухшей рукой. Его верхняя губа, треснувшая, словно сосиска на гриле, синевато-лиловая. Покрытый кровавой коркой нос расплющен и свернув набок. В руке зажженная сигарета.
– Боже праведный, – говорит он, пытаясь улыбнуться, но из-за треснувшей губы у него ничего не получается. – Трудно сказать, кому досталось больше, а, малыш?
– Что вам нужно? – спрашиваю я, нагибаясь и спиливая край огромного ногтя.
– Скажи, ты ведь больше не сердишься?
Я не отвечаю.
Он некоторое время наблюдает за моей работой.
– Послушай, я понимаю, что вел себя не лучшим образом. Порой воображение берет надо мной верх.
– А, так вот что это было?
– Постой, – говорит он, выдувая дым. – Давай так. Кто старое помянет, тому глаз вон. Что скажешь, малыш? Мир? – и протягивает мне руку.
Я выпрямляюсь, вытянув руки по швам.
– Вы ее ударили, Август.
Остальные молча за нами наблюдают. Август столбенеет. Шевелит губами. Отдергивает руку и перекладывает в нее сигарету Руки у него в кровоподтеках, ногти поломаны.
– Да. Я знаю.
Я отворачиваюсь и всецело посвящаю себя ногтям Рози.
– Poldz nogе. Poloz nogе, Рози.
Она поднимает огромную ногу и переставляет на землю. Я подталкиваю перевернутую лохань под другую переднюю ногу. «Nogе! Nogе!» Рози переносит вес и ставит ногу на лохань. «Teraz do przodu» – подталкиваю я ее пятку пальцами, пока ногти не нависают над краем лохани. «Хорошая девочка!» – похлопываю я ее по боку.
Она поднимает хобот и приоткрывает рот в улыбке. Я поднимаюсь и глажу ее по языку.
– Ты не знаешь, где она? – спрашивает Август.
Я наклоняюсь и изучаю ногти Рози, проводя руками по ее подошве.
– Мне нужно ее увидеть, – продолжает он.
Я начинаю подпиливать. В воздух выстреливает тонкая струйка порошка.
– Что ж. Как хочешь, – дрожащим голосом произносит он. – Но она моя жена, и я ее отыщу. Пусть мне придется обойти все гостиницы в городе. Я все равно ее отыщу.
Я поднимаю глаза как раз в тот миг, когда он отбрасывает недокуренную сигарету. Пролетев по воздуху, окурок попадает прямо в открытый рот Рози и с шипением гаснет на языке. Она в панике трубит, тряся головой и запуская в рот хобот.
Август удаляется. Я вновь поворачиваюсь к Рози. Она глядит на меня с несказанной грустью, а в ее янтарных глазах стоят слезы.
Мне бы следовало подумать, что он будет искать ее по всему городу. Но я вовремя не озаботился, и в итоге она во второй попавшейся нам гостинице. Отыскать – легче некуда.
Поскольку за мной наверняка наблюдают, я жду благоприятного момента – и как только появляется возможность, сломя голову несусь в гостиницу. Выждав некоторое время за углом и убедившись, что хвоста за мной нет, я перевожу дыхание, снимаю шляпу, вытираю лоб и захожу.
Портье поднимает глаза. Ага, это уже другой. Он тупо пялится на меня.
– А вам что нужно? – спрашивает он так, как если бы уже видел меня – ну, или как если бы к нему постоянно заглядывали помятые гнилые помидоры.
– Мне нужна мисс Ларш, – отвечаю я, вспоминая, что Марлена зарегистрировалась под девичьей фамилией. – Марлена Ларш.
– Постояльцев с такой фамилией у нас нет.
– Нет, есть, – говорю я. – Утром я ее сам сюда провожал.
– Извините, но вы ошибаетесь.
Поглядев на него долгим взглядом, я взбегаю вверх по лестнице.
– Эй, парень! А ну вернись!
Но я несусь наверх, перепрыгивая через ступеньки.
– Если вы туда подниметесь, я вызову полицию! – кричит он.
– Давайте!
– Вызываю! Видите, уже звоню!
– Давайте!
Я стучу в дверь самыми целыми из костяшек пальцев.
– Марлена?
Миг спустя портье оттаскивает меня от двери и швыряет об стену. Схватив меня за лацканы, он повторяет мне прямо в лицо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100