– Не хочу, чтобы ты на меня смотрел. Хочу поговорить с «Алгонкином».
Саймон пожал плечами. Потом развернулся и оставил ее приводить себя в порядок.
X
Она пошла на интервью одна. Бросила Саймона на заднем сиденье лимузина, доставившего ее к Столетнему клубу и вхолостую урчащего на обочине. С ним остались и Фредди, и Жанель. У них было заказано место в «Рыбе раз, рыбе два, рыбе красной, рыбе синей». Но Саймон не позволил шоферу их увезти.
– Мы должны быть здесь, если что-нибудь вдруг случится, – объяснил он.
– Анастасия сказала, что хочет давать интервью одна, – напомнил обоим Фредди. Столик в «Рыбе раз, рыбе два» был зарезервирован на его имя.
– Моя жена сама не знает, что делает.
– Можешь быть уверен, ее интервьюер знает.
– Глория Грин?
– Ты же слышал эти сплетни о том, как она стала редактором «Алгонкина».
– Анастасия думает, что Глория ее поймет.
– Надеюсь, нет, – сказал Фредди. Все наблюдали, как швейцар впустил Анастасию. – Глория понимает только то, что способна оценить.
Никто не знал, что происходило между членами Столетнего клуба, хотя, разумеется, все читали кривотолки и пересуды спустя несколько дней. Там было темно, как под покровом плаща, – шерстяная приглушенность незаконных делишек. Там слышались названия компаний и стран незадолго до того, как те меняли владельцев. Мелькал случайный отблеск золотого слитка или полоска голой кожи за прикрывающейся дверью, но лица – никогда. А если вернуться через несколько секунд, обнаружишь пустую комнату.
Мужчины в тонкую полоску разглядывали Анастасию в высоких черных сапогах и плиссированной мини-юбке – худые белые коленки толкались при ходьбе, – но, видимо, не из-за ее телевизионной известности: утром она уронила в раковину контактную линзу и теперь, скрывшись за старыми роговыми очками, вполне сошла бы за кого угодно. Они не просили автографов. Просто улыбались ей, будто делали предложение, от которого она не могла отказаться. Она заторопилась вперед.
На самом деле – назад. Лакей провел ее туда, где было темнее всего. Распахнул деревянные двери. Она заглянула в богатую библиотеку, пустую, если не считать блондинистой головы, склонившейся – быть не может? – над кроссвордом в «Таймс».
– Знаете слово из восьми букв, ассоциирующееся с «надежда»? – Голубые глаза встретились с глазами Анастасии, два вызова на чистом круглом лице, красота которого – будто недостижимая цель всей косметической промышленности. Очарование Глории было прямо противоположным шарму Анастасии: Глория с высокими скулами и вздернутым носом была воображаемым идеалом любого мужчины, а Анастасия воплощала идеал, который ни один мужчина не мог вообразить. Только во взгляде у них было что-то общее.
Анастасия опустила глаза.
– Оставить? – сказала она.
– Оставить. Интересно. – Она поднялась. На каблуках она была немного выше Стэси. – Я Глория Грин. А вы, Должно быть, Анастасия.
– Так все и говорят. Я привыкла к Стэси. Можете называть меня так, если хотите.
– Скажите, Анастасия, что будете пить?
– В библиотеке разрешено пить?
– Это просто архив. – Она смотрела, как Анастасия разглядывает четыре стены, целиком заполненные кожаными переплетами. – Хроника свершений бывших членов Столетнего клуба. Сейчас строится крыло для тех из нас, кто еще жив.
– И люди все это написали?
– По большей части не члены клуба, между прочим. Мы не принимаем биографов или историков. Столетний клуб – для тех, кто реально что-то делает со своей жизнью. – Вновь усевшись в кожаное кресло, Глория отложила кроссворд. Позвонила в пронзительный медный колокольчик. Появился официант.
– Мисс Грин, – сказал он так, словно имя ее было лучшим из комплиментов, – вам как обычно?
Глория коротко кивнула.
– А вашей гостье?
– Я не знаю, – призналась Анастасия. Тревога исказила ее лицо.
– Пабло может приготовить что угодно.
– Джин-рики? – спросила она, думая о Кики.
– Она будет то же, что и я.
Анастасия подождала, пока Пабло ушел. Потом сказала:
– Мне столько нужно рассказать вам. – Глория пожала плечами. – Думаю, вам следует знать все. Я не могу так больше. Вы поймете. – Она пристально посмотрела на Глорию; слова, которые она хотела сказать, грозой сгустились в горле.
– Может, разгадаем сначала еще пару слов в кроссворде? Вы же писатель, в конце концов.
– Но я не…
– Я не собираюсь утверждать, что вы эксперт. Для меня это тоже хобби. Так вот, четырнадцать по горизонтали: синклиналь или…
– Антиклиналь.
– Я даже еще не сказала, сколько… Вы правы.
– Геологические формации, – пожала плечами Анастасия. – Мой отец геолог. А теперь можно я… – Тут прибыли напитки в серебряных бокалах, низких и широких, как призовые кубки на скачках. На каждом вилась лента слов, выгравированных так давно, что они стали абсолютно нечитабельны для тех, кто видел их впервые. – Что мы пьем?
– Фирменный напиток заведения. Если допить и перевернуть бокал, узнаешь свое будущее. – Глория отпила. – Это предсказания, переведенные с древнегреческого, как гласит легенда клуба.
– Они настоящие?
– В клуб не принимают филологов.
– Я не ученый, – сказала Анастасия, пробуя то, что ее неискушенному языку показалось чистым спиртом. – А теперь можно мы…
– Вы рассказывали о вашем отце. Географе.
– Геологе.
– Как скажете.
– Вы что-нибудь записываете?
– Я запомню.
– В «Алгонкине» разрешают так делать?
– Я главный редактор.
– Но разве ваш очерк обо мне…
– Мой очерк?
– Интервью.
Я здесь только для того, чтобы вам помочь.
– В чем помочь?
– Написать для нас свои мемуары, естественно. Вы не пьете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103