Он спрашивает себя, какая же на самом деле эта женщина. С прядями рыжих волос, похожими на высохшую кровь, которые прилипли к ее совершенно бледному лицу, она в этот момент кажется ужасной.
– Зачем ты пришла? – наконец резко говорит он.
Но через мгновение хватает одного жеста ее руки, приглаживающей волосы, чтобы черты ее снова обрели жизнь, затрепетали, вытянулись, изменились, как меняется гусеница, превращаясь в куколку.
– Извини. Я немного пьяна. Ты должен понять, что во всем Кадисе мне не с кем больше поговорить о твоем отце.
– Отец вернется. Тебе не кажется? – спрашивает Звездочет и беспокойно ждет подтверждения.
– Нет, он не сможет. Хоть бы ему удалось добраться до Гибралтара.
– Это значит, он нас бросил, прав дон Себастьян Пайядор.
– Это значит, что здесь он уже не может жить.
– Ты забудешь его, – говорит он с оттенком злости.
– Раньше мне было трудно вспомнить имя мужчины на следующий день. На этот раз – нет. Я же тебе сказала, что люблю его.
На этот раз Звездочет не сразу подбирает точные слова, которые выразили бы его тревогу.
– Но ты пришла не только для того, чтоб поговорить об отце.
Она тоже медлит с ответом.
– Нет, конечно. Ты прав. Я не безутешная вдова. Я плохая разведчица, которая слишком много пьет и просит помощи у мальчика.
– Что ты хочешь, чтоб я сделал?
– Чтоб сыграл на гитаре.
– А еще?
– До того как я с ним познакомилась, моя задача сводилась к тому, чтобы добывать списки клиентов отелей и пассажиров судоходных компаний. Благодаря ему моя миссия стала более важной. Вместе мы смогли раскрыть немецкую сеть в Кадисе. Нужно, чтоб я продолжала собирать всю возможную информацию об их деятельности. Ты мне поможешь?
Звездочет не может отделаться от ощущения, что он чужой в собственном доме. От мысли, что магия Великого Оливареса воздействует на его жизнь и меняет ее даже тогда, когда отец отсутствует, и что последним ее эффектом было неожиданное предложение этой женщины. Дождь перестал, они вслушиваются в наступившую тишину и не двигаются.
– Я не шпион, – твердо говорит Звездочет и тут же добавляет: – Но ты женщина моего отца.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Он никогда не был благоразумным. Ему слишком нравится жить.
Она замечает некую вспышку в его глазах и улыбку, которая раздвигает его губы, будто раскрывается штора, и лицо его освещается.
– Если ты так улыбаешься, брошу пить.
– Почему?
– Чтобы сохраниться красивой для него. Должно быть, у меня ужасный вид.
– А я вот на самом деле чувствую, что постарел на сто лет. – Впервые он ощущает себя почти мужчиной.
– Сыграешь для меня?
– Сыграю. Но ты иди в постель. Тебе надо отдохнуть.
Он провожает ее до спальни Великого Оливареса. Между тем она не перестает говорить.
– Знаешь, твоего отца больше всего беспокоило, что испанское правительство может решиться вступить в войну – как бы расплачиваясь за помощь Гитлера во время гражданской войны. Ходят слухи, что испанский флот направляется к Гибралтару и перевозит орудия пятнадцатого калибра. Мы должны узнать их намерения.
– Хорошо. Но теперь засни.
Он помогает ей стянуть мокрую одежду и заботливо укрывает ее теплым одеялом, которое она отворачивает, чтоб выкурить последнюю сигарету.
– Любопытно, что ты сыграешь для меня?
– Молчи и слушай.
Звездочет идет в свою комнату и берет гитару. Слышится нездоровое покашливание женщины в соседней комнате.
– Если будешь долго возиться, выпью еще что-нибудь. Мне нужна либо музыка, либо рюмка.
– Здесь я.
Звездочет склоняется над инструментом, и музыка наполняет комнату.
– Ты всегда играешь то, что рвет душу?
– Тебе не нравится?
– Не будь глупым. Я влюбленная женщина. Музыка нарастает.
– Смотри, – бормочет она, – он уже здесь.
– Кто?
– Сон.
18
В последующие дни Звездочет тысячу раз слышит рассказанную на тысячу ладов историю о воспарении Великого Оливареса. Кадисский люд освоился с этим происшествием и излагает его, как кому больше нравится, – либо помирая со смеху, либо поднимая брови от удивления. И при этом каждый смотрит в небо – на кусок голубой прозрачной реальности, излучающей свет и свободной от тяжких земных невзгод, к которой в глубине души каждый хочет приобщиться. Рассказывают, что у Великого Оливареса выросли по бокам два крылышка, как у ангелов. Что в его жилах завелись птицы. Что он растворился в серном облаке, как черт. Что пролетел по траектории пушечного ядра: неторопливо прочертил параболу над водой и приземлился по ту сторону бухты. Только в одном пункте совпадают все рассказчики – от сапожника и продавщицы цветов до городского жандарма: в ощущении того, что Великий Оливарес вернул им всю бесконечность небес. Звездочета останавливают на улицах, берут под локоток, полушутя-полусерьезно просят прихватить с собой, ежели он соберется лететь вслед за отцом. Маг соблазнил воображение горожан, которое, впрочем, и без того никогда не придерживалось строгих правил. Звездочета умоляют подыграть на гитаре: чудо породило целый букет куплетов. Макаронина хватает его за шиворот, засаживает за инструмент, а сама запевает:
Глаза мои углядели
тебя в этой божьей выси,
как пулю, что сбившись с цели,
мое бедное сердце ищет.
А Малена врывается своим диким голосищем:
Полны мои мысли тобою,
однажды прекрасным утром
я следом на небо взмою.
Видя, как растаскивают событие на куплеты, анекдоты, небылицы, Звездочет воздерживается открывать кому бы то ни было истинную природу трюка. Иногда он находит успокоение своим тревогам среди угрюмого железа в лавке сеньора Ромеро Сальвадора и молча делит со стариком его строгое одиночество, пока не решается наконец выпалить какой-нибудь очередной вопрос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78