Ты хорошо спала?
– Я не вылезала из кровати целый день.
Через дверь телефонной будки он видел, как Пол осушил свой стакан и уставился на его дно. У него был вид человека, решающего проблему: выпить еще стаканчик или купить целую бутылку.
– Слушай, я лучше пойду, – сказал Ходдинг, – Пол опять показывает зубки.
– Скажи ему, что я прошу его вести себя прилично, скажи ему…
– Конечно, дорогая.
– Пусть присматривает за тобой, чтобы ты высыпался и не ездил без шлема.
Ходдинг напряженно рассмеялся:
– В том-то все и дело.
– В чем?
– Не обращай внимания. Я позвоню тебе завтра или сегодня перед сном.
Он повесил трубку и вернулся в бар. Пол посмотрел на него сердито, увидел заботу на его лице и изменил выражение. Он протянул руку.
– Прошу извинить.
Ходдинг улыбнулся:
– Закажи мне выпить и потолкуем.
– Своего рода терапия?
Ходдинг рассмеялся:
– Гораздо хуже.
Вину они предпочли бурбон, хотя и знали, что это не приведет ни к чему хорошему: завтра утром они будут мучиться с похмелья, с горького похмелья от того, о чем они должны были поговорить. Но они оба ощущали потребность объясниться, дальше молчать было нельзя. Прошло время обеда, а они все пили, сохраняя ясность ума.
– Ты можешь объяснить мне наконец, – спросил Ходдинг, – почему для тебя так важны эти гонки? Я хочу знать, почему ты так тревожишься.
Пол немного помолчал.
– Я плохо знаком с психоанализом, так что, если я объясню вам причину, это может показаться неверным. Вы спрашиваете о мотивах, о том, что кроется за всем этим? Я не знаю, как близок я к истине.
– Просто рассказывай, – сказал Ходдинг терпеливо.
– Говорить все, что придет в голову? – спросил Пол не без издевки.
Ходдинг рассмеялся в ответ.
– Хорошо. Вот вам один мотив: проверка на храбрость в этих чертовых сумасшедших условиях.
– Нет, это мой мотив, а не твой, – возразил Ходдинг спокойно.
– Нет, мы говорим о причинах в причинах. Как китайские шкатулки. Где вы начинаете и кончаете – это ваша забота. Моя причина, по которой я выхожу на арену, похожа на вашу, но она иная. Не думаю, нет. Когда-нибудь наступает такое время, когда вы должны выяснить, есть ли у вас воля, вы должны знать, чем вам жить. Не единожды я выяснял это. Но это нужно проверять время от времени, как уровень масла. Такое время наступило.
– Смешно, – сказал Ходдинг, – мне и в голову не приходило, что у тебя те же проблемы, что у меня. Я имею в виду, что я никогда не думал, что ты спрашиваешь себя об этом. – Он помолчал. – Скажи мне, у тебя есть какие-нибудь особенные причины проверять… уровень масла именно сейчас?
– И да, и нет. Но я не хочу говорить об этом, по крайней мере сегодня. Это ведь и так ясно, не так ли? Я думаю, что здесь есть все необходимые условия для того, чтобы выяснить, хочешь ли ты на самом деле, чтобы тебя убили или нет. Здесь все лежит на поверхности.
– Я хотел бы отправиться с Фернандесом.
– Вы забываете, – сказал Пол, – что у Фернандеса теперь несколько новых зубов. Он о них беспокоится. А я еще не потерял ни одного зуба. Потому я об этом и не забочусь.
Ходдинг покрутил свой почти пустой стакан, а потом протянул его бармену, чтобы тот наполнил его. Он молчал, пока не сделал хороший глоток.
– Ты ведь знаешь, что то, что задевает тебя, не трогает меня? – И он посмотрел на Пола в упор своими белыми немигающими глазами.
– Да, знаю.
– Это никогда тебя не раздражало?
– Нет. Я придерживаюсь своей религии, а вы – своей. Вы становитесь навязчивым и страстным, а я – нервным. И все. Меня устраивает моя работа. Мы ухитряемся быть друзьями, без интимностей – я думаю, это могло бы привести к разрыву. Я не восхищаюсь вами, но вы мне нравитесь. А это означает, что я вас уважаю.
Ходдинг слегка дрожал. Он поставил стакан на стойку и засунул свои руки в карманы пиджака. Он покачал головой, как будто беседовал сам с собой.
– Я… – он запнулся. Когда он справился с собой, его голос звучал низко и неуверенно. – Возможно, у нас с Сибил ничего не получится… Я не уверен. – Он изучающе посмотрел на лицо Пола: оно было мертвенно бледным.
– Именно это я имел в виду, когда говорил об интимностях. Забудьте об этом. У нас нет никаких причин говорить об этом, не правда ли?
Ходдинг медленно опустил голову.
– Нет, я и не предполагал, что есть.
Пол подождал.
– Не перекусить ли нам? – сказал он наконец.
– Конечно. Только вот еще одна вещь, которую нам надо обсудить. Это касается… того, о чем мы говорили раньше. У меня не было настоящего отца, только мать, которой не было до меня дела… Классический, хрестоматийный случай. Но есть еще кое-что, и это так просто, что никто даже не дает себе труда задуматься об этом. Никто, кроме меня.
– И докторов.
– Да, и докторов, этих жизнерадостных, респектабельных докторов из среднего класса, – сказал Ходдинг с сильным раздражением.
– Что вы имеете против среднего класса?
Ходдинг вздохнул.
– Ты сам его не принимаешь. Да и как ты мог бы его принимать? Идеалы среднего класса. О, да, конечно, они рассуждают о самореализации. А ты индивидуалист. Они говорят о примирении с окружающей средой – это тебе-то! Об устранении обязательного для всех поведения, для того, чтобы личность, твоя личность, освободилась от подсознательного самоосуждения. И ты знаешь зачем?
– Нет. А зачем?
– Чтобы ты стал кем-то и делал что-то. Чтобы ты имел цели и задачи. Я прошу извинить за выражение: чтобы твоя жизнь плодоносила.
Пол заинтересовался, но все еще не до конца понимал.
– Неужели ты не видишь, – голос Ходдинга звучал пьяно, хотя мысль его работала ясно. – Я сыт по горло «плодами». Я родился весь в плодах. Мне нет нужды плодоносить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111