– Бред!
– Это еще не все. В моей квартире побывали. Таких совпадений не бывает.
– Вы хотите сказать – вас ограбили? Что с рукописью? – всполошился он.
– Они не смогли до нее добраться. Сэр Тоби… Полагаю, я имею право знать, во что ввязываюсь.
– Ввязываетесь? О чем вы!
Этот человек лгал. Я понимал это, и он понимал, что я понимаю, и ему было в высшей степени наплевать.
Его высокомерие меня взбесило.
– Сдается мне, я обращусь в полицию…
Теббит не обманул моих ожиданий.
– Нет! Ни в коем случае!
– Но я и вправду обращусь, сэр Тоби… Если только вы не расскажете, что происходит.
На этот раз Теббит молчал дольше. В конце концов он промолвил:
– Я бы предпочел, чтобы вы мне доверились. Я действительно не могу вам ничего рассказать.
– Сейчас я положу трубку, сэр Тоби. А когда подниму ее снова, то сообщу полицейским о попытке ограбления, упомянув попутно и дневник.
– Я не привык кого-либо упрашивать, мистер Блейк!
– Давайте же, сэр Тоби. Рассказывайте. Или мне, или полиции.
– Какое бы вознаграждение вы ни имели в виду, я дам вам вдвое больше!
– Мои услуги вам в любом случае обойдутся недешево. Мы имеем дело с некой скорописью, применявшейся в елизаветинские времена. На расшифровку у меня уйдет не один день – даже если удастся отыскать ключ, который мог и не сохраниться. В те дни применялась не одна тайнопись.
– Слушайте! Просто сделайте это, ладно? Утройте ваш чертов гонорар! И ради Христа, держите рукопись в безопасном месте, а свой рот – закрытым!
Он повесил трубку. Я минуту подумал. Приблизилось очередное черное облако. Тогда я вновь поднял трубку и набрал другой номер.
Дженис привыкла к моим внезапным исчезновениям, так что я мог на несколько дней доверить ей магазин. В деньгах она не нуждалась, но зарплату ей надо бы повысить – и давно. Я все ждал, что мне попадется какая-нибудь неуловимая диковина, которая на торгах в «Кристи» уйдет за полмиллиона.
Собравшись, я выехал на трассу M1, оставив Ноттингем справа. Пока я еле-еле тащился в объезд Бирмингема и выезжал на М40, меня сопровождал Моцарт, а оставшийся путь до Оксфорда я провел в компании какого-то диджея. Он нес свою ахинею то ли из Нью-Йорка, то ли из Нью-Джерси, и его доход превышал мой раз в десять. Дорога была перегружена, лобовое стекло закрывала грязная пелена, дворники работали не переставая. Воображаемые преследователи никак не шли у меня из головы, однако в зеркале заднего вида ничего особенного я не замечал. Да и что я мог там увидеть?
В Оксфорде я просочился сквозь Вудсток-роуд, оставил машину у колледжа Святого Эдуарда, вышел под дождь и, минуя церковь, пересек четырехугольный двор. В дверях комнаты отдыха меня ждал человек лет пятидесяти. Копна торчащих во все стороны седых волос смягчала официозность его костюма. Он взглянул на меня поверх серповидных очков и улыбнулся.
– Рад тебя видеть, Гарри! Ну-с, что у тебя там? Давай сразу к делу.
Мы поднялись на галерею и уселись в мягкие кресла неподалеку от бара. Было начало третьего, комната отдыха пустовала. Я достал из портфеля дневник. Мой собеседник переворачивал страницы, внимательно их разглядывая.
– Очаровательно! Ты прав, Гарри. Дневник – времен Елизаветы, можешь не сомневаться. И написан тайнописью, разработанной достаточно рано.
– Сможешь определить ее разновидность?
Я говорил с одним из лучших в мире экспертов по тайнописи елизаветинских времен. Фред Суит что-то пробурчал.
– Похоже на очень раннюю тайнопись. Не удивлюсь, если ее создал сам Тимоти Брайт, – тогда рукопись можно будет отнести к тысяча пятьсот восемьдесят восьмому году или позже. Правда, есть маленькие отличия… Не исключено, что автор пользовался самой ранней версией системы Брайта.
– Взгляни на водяной знак, Фред: Нидерланды времен испанского владычества. Как дневник елизаветинской эпохи оказался написанным на этой бумаге?
Он поднял лист к окну, прищурил глаза и внимательно вгляделся.
– Ты прав. Бумага именно оттуда.
– Что за дичь! Представь себе служебную записку из архивов британского правительства, напечатанную на официальных бланках Третьего рейха!
Тот пожал плечами.
– Может, да, а может, и нет. К концу шестнадцатого века голландцы ослабили испанские путы. Кроме того, Нидерланды кишели английскими тайными агентами. Но я согласен, это странно.
Суит бросил на меня любопытный взгляд.
– Где ты его раздобыл?
– Извини, Фред, мой клиент не хочет раскрывать свое имя.
Мои слова прозвучали слишком уж по-заговорщицки.
– Однако мне и впрямь нужно взломать этот шифр.
– Попробуй взять «Искусство скорописи и тайнописи» Брайта. У Бодлея эта книга должна быть.
Я поблагодарил Фреда и, оставив машину на парковке колледжа, сел в переполненный автобус, идущий к центру Оксфорда. Обычно по своей читательской карточке я проходил в новое здание библиотеки имени Бодлея, в зал географических карт, но Тимоти Брайт относится к редким книгам, и, следовательно, искать его надо было в старом здании, на другой стороне Брод стрит. Я прошел через первый пост охраны и стал подниматься по винтовой лестнице в крыло гуманитарных наук. Сто футов света, готический мираж… Еще один пост. Охранник напряженно работал над кроссвордом в «Дейли миррор». И вот я оказался в святая святых – в библиотеке герцога Хамфри, почти такой же старой, как и нужная мне книга. Черни сюда входа нет. Отныне и во веки веков.
Я заказал Брайта в зале для дипломников и около часа прождал у стола, где выдают редкие издания.
Меня окружали гротески, гербы на потолке и слабый запах старинных книг. Пока вернулась служащая, стемнело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88