Кассандра в одном углу, ямаец в другом – до каждого не меньше пятнадцати футов. Дебби сидит слева от меня и хватает ртом воздух. Меня душит беспомощная ярость, смешанная с чувством вины, что она здесь оказалась. Дебби старается не распускаться.
Бубнеж профессора близится к завершению. Вывод подается с самодовольством и уверенностью, свойственными любому человеку ограниченного ума. Хондрос требует подтверждения:
– Это может оказаться той святыней?
Профессор кивает:
– Конечно, точный ответ даст датировка по содержанию углерода-14. – Он торжествующе улыбается. – Но я могу с полной уверенностью исключить вероятность хитроумной современной подделки.
Наш смертный приговор.
– Благодарю вас, профессор.
Хондрос складывает триптих.
– Наверное, вам пора. Кассандра, позаботься о полагающемся доктору гонораре.
Профессор чуть-чуть наклоняет голову.
– Я бы предпочел быть вдалеке от этого острова, – он поглядывает на пленных, – до того, как начнутся неприятности.
Хондрос вкрадчиво улыбается:
– Не бойтесь, доктор. К тому моменту, как здесь что-либо произойдет, вы давно будете в пути!
Кассандра медленно идет через комнату. Профессор опять смотрит в нашу сторону – на этот раз в его глазах читается легкое беспокойство.
– Понимаете ли, они видели мое лицо…
– Об этом можете не тревожиться, профессор.
Она поднимает револьвер.
Профессор не сразу понимает, в чем дело. Когда происходящее становится очевидным – когда палец Кассандры ложится на спусковой крючок, – он издает тонкий жалобный крик и вскидывает ладони, словно защищаясь от пули. Раздается сухой выстрел, тело профессора падает на пол. Его голова бьется о мраморные плиты. Красное пятно в середине груди расплывается по галстуку и рубашке.
Кассандра говорит:
– Доктор Каплан свой гонорар получил.
Она невозмутима. Дебби тихонько всхлипывает.
Кровь образует красную лужу и начинает растекаться по полу. Хондрос чешет в затылке:
– Ох и болтун же он был!
– Вы бесчеловечны!
Я понимаю, что зря это сказал. Понимаю, что не надо их провоцировать, не надо привлекать к себе внимание. Но поделать с собой ничего не могу.
Все болтают по-гречески. Кто-то отпускает шуточки. Некоторые поглядывают на Дебби. Молодой ямаец поднимает пистолет и щурится на него сквозь дым от косяка. Если нырнуть под стол, то на какое-то мгновение я получу защиту. Дерну Хондроса за ноги, он упадет, я схвачу его револьвер и направлю ему в голову. Пока банда будет размышлять, что произошло, Дебби с Зоулой убегут. Я понимаю, что это глупость. Понимаю, что моя тактика обречена на неудачу. Но… Есть другие предложения? А старомодная мольба о пощаде… Скорее это увенчалось бы успехом с грифами.
– Что теперь? – каркаю я.
Хондрос смотрит на часы:
– Времени у нас в обрез. Я хочу покинуть этот отвратительный остров и к завтрашнему дню быть в Европе. Ну, кого убирать первым? Вас, Блейк? Или вы предпочитаете увидеть смерть подруг, продлив тем самым свою жалкую жизнь на несколько секунд?
Я не могу говорить. Он щелкает пальцами:
– Отвечайте!
– Возможно, будет лучше, если я уйду последним. Чтоб остальные меньше страдали.
– Как благородно! Кассандра, начни с мистера Гарри Блейка.
Звонит мобильник Дебби. В воздухе повисает тишина. Все вскакивают – кроме Дебби, Зоулы и меня. Дебби говорит:
– Я жду звонка.
Вернувшееся к ней самообладание изумляет меня.
– Не отвечай, – приказывает Кассандра.
Она поворачивается, переводя пистолет с меня на Дебби. Мобильник все трезвонит.
И вдруг я понимаю, что произойдет дальше. Меня охватывает уверенность, – кристальная, ничем не замутненная уверенность. Колотится сердце. Дебби продолжает:
– Мне придется ответить. Они ждут.
– Кто?
Хондроса переполняют подозрение и тревога.
– Специальная служба, – отвечаю я, из всех стараясь быть убедительным. – У нас был договор, что мы позвоним как раз в это время.
Говори все равно что, только бы они следили за мобильником и не оглянулись на стеклянные двери. Соблазн посмотреть туда – хоть мельком! – велик, но я заставляю себя не отводить взгляда от Хондроса. Внутри меня все вопит: «Сейчас, сейчас это произойдет…» Кассандра приближается к Дебби с пистолетом в руке.
Она ждет приказа. Не только Кассандра. На нас направлено все семь револьверов, все курки взведены.
И вот…
Стеклянные двери разлетаются вдребезги. В образовавшиеся проломы влетают трое, через кухонную дверь и из спальни – еще двое. Спецназовцы по шею закрыты пуленепробиваемыми жилетами, на них черные шлемы, в руках – отвратительные черные самозарядные карабины. Кассандра открывает рот, чтобы завизжать, карабины грохочут, и ее безжизненное тело валится на пол. Грохот не смолкает. Молодой ямаец, выронив косяк, опустошает свой револьвер в вооруженных греков. Пальцы Зоулы все глубже впиваются в мое предплечье.
Остается один Хондрос. Его пистолет лежит на столе, окропленном мелкими брызгами крови Кассандры. Спецназовцы орут:
– Полиция! Не двигаться!
Хондрос будто не слышит. Он смотрит на Подлинный Крест и произносит:
– И экклизиа трефете ме то эма тон мартирон.
– На пол!!!
Он поворачивается ко мне. В глазах у него такое выражение… Какой-то огонь… Я до конца так и не понял.
– Макари о Теос на coy стреси Галини каи Иремиа, – продолжает он.
– Лицом вниз! Лечь пластом!
Хондрос не спеша тянется к револьверу на столе.
Пять карабинов вступают одновременно. Лицо и грудь Хондроса распадаются на части, шматки мозга и мяса, обломки белой кости громко влепляются в стену за ним и в висящую на ней ямайскую живопись. Разлетается в пыль ваза, падает на пол изрешеченная картина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88