Барбьери с улыбкой обернулся к девушкам.Мы отчалили, и спустя несколько минут гавань Хвара почти скрылась из виду. Я сидел на корме, глядя назад: остров удалялся, никто нас не преследовал, ничего особенного не случалось.Минут через десять Велько подозвал меня, раскрыл сумку, принесенную его дядюшкой, вытащил оттуда огромный пистолет и попытался вручить мне. Меня передернуло, но Барбьери не отставал:– Умеешь с ним обращаться?– Нет.– Владеешь вообще каким-нибудь оружием?– Нет.– И в армии не служил?– Нет!Барбьери был в отчаянии; потом он расхохотался.– Что ж тут поделать, – вздохнул я.– Ну хоть на что-то ты годишься?– С таким оружием – вряд ли.– Но чем ты занимался во время войны в Испании?– Меня тогда еще не было на свете. Я родился тридцать лет спустя.Велько рассмеялся. В нем было что-то от безумца и от мечтателя, от миролюбивого человека, ставшего таким, каков он есть, в силу не зависящих от него обстоятельств. Спрятав пистолет обратно в сумку, он пообещал:– Я научу тебя стрелять. Человек должен уметь делать все. Я тоже был пацифистом, пока сербы не ухватили нас за яйца.Потом Барбьери принялся показывать мне островки, проплывавшие справа и слева.– Велько, на войне было очень тяжело? – спросил я.– Это были четыре ужасных года. Все утихло совсем недавно. Не забывай, война закончилась только в девяносто пятом.Пока мы шли на остров Свети-Клемент, Велько подробно рассказывал о нынешнем положении Хорватии, о здешних неурядицах, о непонимании со стороны остальной Европы и, самое главное, о всеобщем неведении относительно того, что здесь происходит. Он долго говорил о достоинствах и недостатках партии Тудмана, сыгравшего ключевую роль в освобождении его родины; о том, как хорваты в течение десяти лет жили под единовластным правлением своего президента. Потом на смену этому пришли коалиция партий и беспардонная борьба за власть. Были обещания реформ, вырос уровень жизни, а теперь делались попытки возродить туризм как источник национального богатства. Идея и впрямь была неплоха, судя по живописным пейзажам, мягкому климату, радушию населения. Немецкие и голландские пенсионеры еще не добрались сюда, но вскоре им предстоит открыть для себя этот край.– Жизнь здесь дорогая, но, в общем, сносная. Европейцы постепенно избавляются от страха перед отголосками войны, но пока все, напоминающее о прежней Югославии, обращает их в бегство.Упомянул Велько и о культурных проблемах.– Настала пора отказаться от патетико-националистической культуры эпохи Тудмана, хотя и теперь немало государственных чиновников понимают под культурой контроль и протекцию.Велько рассказывал о проблемах своего народа, пока мы не причалили, но нехотя вспоминал те годы, когда был капитаном национальной милиции и боролся с сербами, в чьих руках остались вооруженные силы Югославии. И все же этот человек гордился, что сражался за независимость страны, которую считал особенной, по-настоящему развитой, сравнимой разве что со Словенией и обгоняющей все прочие республики бывшей Югославии.– Если они сунутся на остров за рукописями, им придется туго, – пообещал Барбьери, похлопывая рукой по набитой оружием спортивной сумке. * * * Ивана и старший сын Дагмары дожидались нас на маленькой пристани острова Свети-Клемент. Мы не спеша дошли до ресторана, где нам выдали ключи от бунгало.Договорившись встретиться со здешними знакомыми через полчаса, за обедом, мы с Виолетой и Джейн направились в домик, который отделяли от других домов деревья, цветы, мощеные дорожки и фонари, работающие на солнечной энергии.– Рамон, дело плохо. Велько очень обеспокоен, я бы даже сказала – испуган, – сказала Виолета. – Нас ждут тревожные дни, и надо как-то выстоять.– Будем драться. Это меня не пугает. Мы сумеем защитить наследие Фламеля. Кстати, когда он приезжает?– Сейчас не лучшее время для его приезда.– Его помощь нам бы не помешала.– Мы должны справиться сами.Мы с сестрами обнялись, с нежностью глядя друг на друга. * * * За обедом к нам присоединился один из друзей Дагмары, приехавший погостить в Пальмизану на несколько дней.– Это Фернандо Тавьера, по происхождению индус, замечательный бард, автор сонетов и «Оды в честь острова Брач», потрясающий исполнитель фаду. Фаду – особый стиль традиционной португальской музыки.

У Фернандо были глубокие черные глаза, курчавая непокорная копна волос, он отличался невиданной худобой. Мать его родилась в Бомбее, отец был португальцем. Фернандо зарабатывал на жизнь переводами с разных языков на португальский. Он был мыслителем, знатоком восточной философии, автором многочисленных эссе и эпических поэм.Едва познакомившись с Фернандо, мы с подругами прозвали его Индусский Мастер Фаду. В тот вечер возле камина в ресторане Фернандо и впрямь исполнил несколько прекрасных фаду – с трудом верилось, что этот тщедушный, худой человек может издавать такие звуки. Но Фернандо обладал поразительной внутренней энергией. Он пел под аккомпанемент крестьянина со Свети-Клемента по имени Тонко Матиевич. Крестьянин мастерски владел гитарой, но лучше бы он ограничился аккомпанементом: когда хорват начинал подпевать, делалось жутковато. Тонко уловил индийскую составляющую в португальских ритмах Фернандо; из этой смеси культур рождались подлинные песенные шедевры.В тот вечер я принялся подшучивать над Фернандо, когда всем в голову ударило «Ополо». К своему новому прозвищу Фернандо отнесся с юмором. Он вообще не страдал комплексами, к тому же был молод и очень хорош собой. Джейн призналась, что восхищается им, и в ответ на мой мрачный взгляд добавила, что мне не о чем беспокоиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131