Наклеить кружева на открытки, дарить встречным конфеты. Валентинов день – не для взрослых. Это праздник детей и тинейджеров, рестораторов, флористов и продавцов дамского белья. А взрослые должны любить друг друга каждый день, а не по команде из журналов и открыток. Это слишком неискренне, а уж неискренности в моих романах и так хватало. Спасибо, больше не надо.
Итак, я была настроена мрачновато. Если хотите, очень мрачно. Не поймите неправильно: удачные покупки меня радуют. Я охотно пользуюсь сберегательными карточками; это как найти деньги на улице. Но вот купоны я не люблю. Купоны ловят вас, заманивают в магазин за покупками. Вы быстро становитесь не клиентом, а рабом – покупаете то, чего обычно не стали бы покупать, не устояв перед двухдолларовой скидкой. Вы возвращаетесь домой с ненужным вам товаром и засовываете шампунь «Флекс» под раковину, а увесистые пакеты с рисом – за упаковки с лапшой. Теперь у вас выше крыши мясного супа и окорок «Сара Ли», который в общем-то некуда деть. А когда срок аренды подходит к концу, и вы переезжаете на другую квартиру, вы с облегчением выкидываете весь этот мусор, спрятанный за чем-то и под чем-то. Купоны как раз к этому и ведут. А в сексе за что-то и под что-то можно забраться и без купонов, они тут ни к чему.
– Я рассчитываю, что вы изучите главы учебника самостоятельно – на занятиях мы их прорабатывать не будем. Надеюсь, вы уже прочитали первые три главы, как это рекомендовано программой. – На самом деле я превзошла задание преподавательницы и прочитала первые пять.
Наша группа собиралась по средам в шесть часов вечера в здании, напоминавшем стеклянный куб. Именно такое здание я всегда себе представляла, услышав слово «современный». Демонстрируя охраннику свое удостоверение и уверенно кивая, я ощущала себя важной особой. Стиснув ремешок и прижав к себе фотокамеру, я шла к своему классу по залам, увешанным фотографиями в рамках.
Прогулка по залам была самой замечательной частью прибытия на занятия. Я читала надписи на небольших белых прямоугольниках возле каждой работы, чтобы узнать, какие названия давали студенты своим фотоснимкам. Зернистые черно-белые фототипные оттиски спящих людей: «Парадоксальный сон». Залитая светом, пустая незастланная постель: «Бессонница». Нога, высовывающаяся из-под краешка простыни: «Воскресенье». Каждый снимок повествовал о чем-то. Интересно, какой окажется моя история, и сколько слов мне понадобится, чтобы ее рассказать?
Попадая в современное здание, где встречались творческие умы и умелые руки, я воодушевлялась. Я становилась более собранной, чистой, вдохновенной. «Я добьюсь успехов», – думала я, усаживаясь на свое место.
Моего профессора, канадку лет сорока с небольшим, которая вместо «батареи» выговаривала «батт-реи», звали Кимберли. Ее голос меня завораживал. Его тон был ровным и бархатистым, как мазок камамбера на широком и плоском ноже.
– Да, у меня вопрос насчет одного места из учебника, – неуверенно заговорил лысеющий мужчина с хвостиком, похожий на бармена заведения «Кабаны и телки», куда ходят грузчики. Преподавательница подняла брови и кивнула одним подбородком в его сторону, приглашая продолжить. – Что, правда можно делать фокусировку вручную, если камера работает в режиме автоматического программирования?
– Да, конечно, – откликнулась она. Ее глаза напоминали большие блестящие фасолины. – Одно с другим не связано. Программирование зеркалки при работе с одним объективом – это когда вы просите ее вести себя как «мыльница». Думать тут не надо и не надо ее настраивать или учитывать величину диафрагмы или выдержки. Нужно установить то, чему стоит отдать приоритет – диафрагме или выдержке, или перевести эту часть программы на ручной контроль. Но фокусировка и экспонирование при этом не связаны. Фокусировку можно делать либо вручную, либо автоматически. Кто может мне сказать, в какой ситуации лучше перейти на ручной режим работы? – Теперь она уже встала за мной.
Пахло от нее так, как, по-моему, должен пахнуть кардамон. Студенты осторожно переглядывались. Я неуверенно подняла руку; я еще не знала, что скажу, ответ только складывался у меня в голове:
– Ну, иногда вы сами не знаете, какая вам нужна фокусировка, пока не осмотритесь.
– Очень хорошо. Есть и еще одна причина, по которой ручной режим предпочтительнее. Обычно наши фотокамеры настроены на яркий свет. Фокусировка в темноте затруднена. – Мне почему-то показалось, что она говорит о моей жизни. – Еще какие-нибудь вопросы, прежде чем я перейду к демонстрации слайдов?
Она восприняла наше молчание как знак того, что вопросов нет, и включила проектор со своими снимками путешествий. Перед нами сменялись картины племенной жизни, серый пепел на коже, раскраска, перья, огонь. И ни слова о том, на что следует обратить внимание. Она просто меняла слайды – сначала медленно и размеренно, а потом с такой лихорадочной быстротой, что мои глаза толком не понимали, в какой сюжет это все складывается. Мальчик на диване, в трусах и майке, с задранными ногами. Рисунок на стене пещеры. Лыжная шапочка с зашитым отверстием. Золотая рыбка, сжатая двумя пальцами. Мой мозг пытался заполнить пропуски. Вьетнамские шляпы с широкими полями, крупный кадр с рукой женщины, держащей петуха, розовый отсвет на обветренной коже. Это было именно то, чем мне хотелось бы заняться: исследовать, побывать там, где она была. Запечатлевать жесты, пробуждать эмоции.
– Обряды инициации, – пояснила она, когда перед нами появился пустой темный кадр. – Они присутствуют в любой культуре, не важно, в чем они заключаются:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97