– Нужно вывезти телегу, – твердо повторила Наумова и посмотрела на мужчин. – Чего бы это ни стоило…
Тырнев подбежал к окну.
– Чауш остановил татарина на лестнице, и они о чем-то спорили. Не знаю, до чего договорились…
– Пошли наверх, – скомандовал Калчев. – Будем наблюдать за ними с чердака. Там решим, что делать и с другим оружием.
– Если обнаружат телегу, всем нам конец… – Тырнев закрыл дверь на задвижку и поспешил за остальными.
Все трое быстро поднялись по винтовой лестнице. С чердака двор был виден, как на ладони. Разъяренный сержант прижал татарина к стене и осыпал его проклятиями.
Бруцев насчитал шесть человек стражников.
– Если начнут обыскивать, – повернулся он к остальным, – и подойдут к нашей телеге, предлагаю стрелять. Пока из города прибудут патрули, мы сможем и другое оружие вывезти.
– Это безумие, – взволнованно сказал Тырнев. – Вас поймают еще у айгырских загонов.
– Другого выхода нет, – хладнокровно добавил Бруцев.
Калчев молчал. Он разглядывал стражников, сгрудившихся у ворот, и думал, что, несмотря на огромный риск, единственно предложение Бруцева было разумным.
– Сколько у нас винтовок? – обернулся он к Христо.
– Тридцать шесть.
Шум внизу тем временем усилился. Сержант угрожал разнести все в щепки.
«Интересно, что сейчас делает Невяна Наумова?» – подумал Бруцев, оглядывая задний двор. И вдруг он ее увидел. Поплотнее закутавшись в шаль, девушка направлялась прямо к телеге. Медленно взобравшись на облучок, она спокойно тронулась с места и выехала через ворота. Из-за суматохи в другом дворе никто из людей сержанта не обратил на нее внимания.
– Эгей, Сабри-ага, – крикнул сержант, – поставь двоих на улице, а остальные пусть начинают обыскивать телеги… Все до одной…
Телега, нагруженная пряжей, переехала ручеек у пекарни, свернула на карловскую дорогу и вскоре исчезла из виду.
Трое мужчин, стоявших у слухового окна, не могли поверить в столь неожиданное и невероятное избавление. Первым пришел себя Христо Тырнев.
– Ай да девчонка, молодец! – восхищенно прошептал он и стукнул себя прикладом по ноге. – Кто бы мог подумать…
Кирилл Бруцев догнал телегу, когда она была уже далеко от Пловдива. После допроса татарина солдаты перевернули вверх дном все повозки, но сундучок с монистами так и не был найден. Прошло уже четыре часа с тех пор, как телега выехала со двора, и Кирилл сомневался, сможет ли догнать учительницу. За городом он пустил коня галопом. В эту пору все работали в поле, и карловская дорога была безлюдной. По обе стороны тянулись узловатые, с дуплами, вербы. Над полями дрожало марево, и от этого равнина казалась еще более унылой.
Семинарист уже потерял было надежду догнать учительницу, как вдруг на повороте у моста увидел телегу. Бруцев попридержал коня. Учительница, услышав топот копыт, обернулась, губы ее тронула Улыбка.
– Как вы смогли догнать меня? – спросила она Бруцева.
– А вы как сумели ускользнуть?
Девушка пожала плечами. Глаза ее смеялись.
– Если бы меня задержали, я показала бы им разрешение на провоз пряжи и стояла бы на своем – везу, мол, пряжу для карловского каймакама.
Дорога пошла в гору. Телега немного сбавила ход. Бруцев молчал, тайком разглядывая Наумову. Лицо ее было спокойным и безмятежным, словно девушка не пережила только что опасное приключение. Бруцев на секунду представил себе всю картину, как она выводит телегу со двора… Решившись, он вытащил брошюрки и протянул их Наумовой.
– Это вам… Вы сумеете их понять… – Голос его дрогнул.
– О. да они русские! – радостно изумилась она и тут же нетерпеливо принялась листать страницы.
Бруцев ехал рядом с телегой.
– Это книги русских эмигрантов, – наклонился он к ней. – Они изданы в Женеве… В них рассказывается правда о рабстве, и не только как о понятии, но применительно к каждому конкретному человеку…
Учительница посмотрела на нею долгим, изучающим взглядом, словно хотела понять, что именно он имеет в виду. Потом накрыла книги рукой.
– Я их непременно прочту.
– Если они вам придутся по душе, напишите мне… Я пришлю вам еще… Письмо перешлите через Косту Каляева…
Он покраснел от смущения. Наумова немного помолчала, рассматривая обложку верхней брошюры. Потом повернулась к нему:
– Буду вам бесконечно признательна, если вы пришлете мне стихи французских или русских поэтов…
Кирилл отрицательно покачал головой.
– Нет… Я не читаю стихов. Человек может обрести истину не в поэзии, а в борьбе…
– Но почему? – удивилась девушка. – Истина открывается человеку, только когда почувствуешь ее сердцем… И остается с ним навсегда…
– Нет, – мрачно повторил он. – Стихов я не читаю…
Учительница не отрывала от него взгляда. В глазах ее читалось удивление, а губы подрагивали от еле сдерживаемой улыбки.
Бруцев понял это и упрямо добавил:
– Поэзия не может объяснить мне то, что я ищу, что хочу знать.
Наумова покачала головой:
– Но она может заставить вас почувствовать его всей душой. Вот послушайте:
Мы вольные шпицы; пора, брат, пора!
Туда, где sa тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края.
Туда, где гуляем лишь ветер… да я!
Голос Наумовой звучал вдохновенно и призывно. Бруцев нерешительно взглянул на нее, потом отвел глаза и вновь стал смотреть на дорогу.
Близ Каратопрака им никто не встретился. Когда они проехали в село и повернули на север, Бруцев обратился к Наумовой:
– Здесь уже безопасно… Желаю успеха…
Она протянула ему руку и, смущаясь, ответила:
– До свидания… Благодарю вас за все… Особенно за книги…
Ему очень хотелось добавить: «Пишите мне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130