– Вам понадобятся фотографии малышки, – напомнил я.
– Они у нас уже есть.
– Пока тебя не было, мы все сделали, – объяснила Габриэль. – А где, собственно, ты был?
– Я искал Эми.
– Где?
– Везде.
Испанцы пообщались по своим рациям. У Шарля Азнавура был довольно хитрый вид. Он быстро что-то говорил в рацию и все время поглядывал в мою сторону, как будто обсуждал меня с кем-то.
Он прервал разговор и обратился к нам обоим:
– Можно взглянуть на ваши паспорта?
Габриэль вышла и вернулась с нашими паспортами. Он полистал их с видом чиновника в аэропорту. Подошел к столу и записал в блокнот номера.
– Я пока оставлю их у себя.
Он не объяснил, зачем и почему записал номера, если все равно собирался забрать паспорта.
– Что вы делаете? – спросил я. – Что предпринимаете, чтобы найти Эми?
Габриэль предложила кофе. Похоже, это немного разрядило атмосферу.
Я попытался вообразить, что меня ждет в следующие дни и недели. Что я буду делать? Час за часом сидеть у телефона? Стоять на улицах Бильбао и раздавать фотографии Эми? Если вы видели этого ребенка, позвоните по такому-то телефону.
Первые два полицейских уехали, им на смену явился любитель трогать мебель.
– Мне нужно поговорить с вами. Я рад, что вы здесь.
– Где еще я могу быть?
Потом я понял, что он не знает, что с нами случилось. Я рассказал ему об Эми.
Он смутился.
– Я выбрал неподходящий момент. Но тем не менее я вынужден снова расспросить вас о смерти Олаи Мухики.
– При чем тут Олая?
– У нас есть несколько отчетов, в том числе медэкспертиза и запись телефонных разговоров.
Я предпочел сесть.
– Во-первых, – продолжал он, – мы нашли ткань рядом с местом, где обнаружено тело. Оторванный кусок рубашки. На нем пятна, похожие на кровь. Поэтому я попрошу вас пройти тест на ДНК.
Кто бы ни пытался разрушить мою жизнь, они все тщательно организовали. Они бросили там вещь, испачканную моей кровью? В тот день Га-би меня поранила. Что я сделал с одеждой? Наверное, выбросил в мусор. Я помню, что собирался ее выбросить, но не оставил ли я ее в куче, предназначенной для стирки? Или, может, полицейский врал, а на самом деле они нашли и подвергли анализу мою рвоту?
– Но важнее то, что зафиксированы телефонные переговоры, – сообщил полицейский.
– Какие переговоры? – поинтересовался я. Я прекрасно знал, что должно последовать.
– В ночь накануне своей смерти Олая позвонила по вашему домашнему телефону.
– Нет, она не звонила, – заявил я. – По крайней мере я с ней не разговаривал.
Я лихорадочно пытался вспомнить, что сказала мне Олая. Она как-то упоминала, что испанцы любят прослушивать телефоны. Когда инспектор сказал «запись телефонных разговоров», он имел в виду прослушку? Если нас действительно подозревали в связях с ЭТА из-за ирландского паспорта моей матери и ее пристрастия опрыскивать полицейских спреем для чистки плиты, то есть все основания полагать, что наш телефон прослушивался.
– Мне позвонили, – сказал я, – и я вам об этом сообщил. Думаете, звонили из дома Олаи? Убийца мог связаться со мной оттуда. Олая могла лежать мертвой на полу, когда он разговаривал со мной.
– Не он, а она, – напомнил инспектор. – Вы говорили, что звонила женщина.
– Извините, да, – согласился я. – Мой испанский никуда не годится. Понимаете, у меня был не слишком удачный день.
На него это не подействовало.
– Слушайте, – продолжал я. – Возможно, в ту ночь я разговаривал с Олаей. Я имею в виду, что если к ее голове был приставлен пистолет или еще что-то, то ее голос мог звучать странно. Есть вероятность, что я ее не узнал. Большую часть того, что сказала Олая, она, должно быть, читала по бумажке, а текст ей написал убийца.
– Где в ту ночь была ваша жена?
– Вы же не считаете, что она имеет к этому отношение? – воскликнул я.
– Нет, – сказал он, глядя на меня с недоверием. – Она бы обеспечила вам алиби.
Глава 34
– Черт, я в полном дерьме, – сказала Габриэль. – Если за этим стоит Алекс, то он тратит неимоверное количество времени и сил, чтобы погубить нашу жизнь. Я знала, что Алекс свихнулся и ведет себя как полный придурок, но не подозревала, что он способен на такое.
Как я и предполагал, мы проводили много времени, сидя у телефона. Иногда мы говорили без остановки (по пятнадцать раз повторяя одно и то же), иногда нам было нечего сказать.
– Если у нас не потребовали выкуп, то какой в этом смысл? – спрашивал я всех, кто меня слушал, а если таких не было, обращался к себе.
Иногда к дому подъезжала полицейская машина, но мы каким-то образом догадывались, что у них нет хороших новостей. Приехавший полицейский сообщал нам, что пока ничего не слышно. Вообще никаких новостей. Хорошие новости узнаешь по телефону. Я боялся, что рано или поздно перед домом опять остановится машина, из нее вылезет полицейский и сообщит ужасную весть.
Но этого еще не произошло. Кто-то причинял нам страдание. Возможно, они хотели выкуп или демонстрировали свою жестокость, но одно было очевидно: они заставляли нас ждать.
Одна из полицейских машин привезла медэкспертов. Они бродили по дому в белых резиновых перчатках, с пинцетами и полиэтиленовыми мешками. Они отгородили полицейской лентой комнату Эми и целый час снимали там отпечатки. Потом вышли, пожимая плечами.
– Вы что-нибудь нашли? – спросил я.
– Возможно, – ответил один из них, и это означало, что ничего не найдено.
Время тянулось очень медленно.
У Габриэль случались всплески активности. Она сидела без движения на диване, а потом вдруг вскакивала. Но не могла придумать себе занятие.
– Я снова обыщу дом, – говорила она.
Это позволяло хоть как-то убить долгие часы ожидания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72