Перед тем как отдать выкуп, они переписали серийные номера, и все банки уже начеку. Как только мы начнем тратить деньги, нас тут же разоблачат.– Но это просто физически невозможно. Ведь там было сорок восемь тысяч банкнот. И жизни не хватит, чтобы их все переписать.– Они переписали не все. Только пять тысяч.– Пять тысяч?Я кивнул.– Так, значит, с остальными все в порядке?Я догадался, куда она клонит, и покачал головой.– Их ведь не различишь, Сара. Один шанс из десяти, что банкнота, которую мы потратим, окажется меченой. Мы не можем так рисковать.Огонь, полыхавший в камине, отбрасывал мерцающие блики на ее задумчивое лицо.– Я могла бы устроиться на работу в банк, – проговорила она. – И выкрасть список номеров.– В обычном банке ты его не найдешь. Он может храниться лишь в Федеральном резервном банке.– В таком случае я могла бы устроиться в один из его филиалов. Скажем, в Детройте?Я вздохнул.– Остановись, Сара. Все кончено. Ты лишь усугубляешь тяжесть ситуации.Нахмурившись, она уставилась на матрац из денежных пачек.– Я уже разменяла одну бумажку, – печально сказала она. – Сегодня днем.Я полез в карман и достал стодолларовую банкноту. Развернув, я передал ее Саре.Она на несколько секунд замерла, уставившись на нее. Потом перевела взгляд на мои сапоги.– Ты убил его?Я кивнул.– Все кончено, любимая.– Как ты это сделал?Я рассказал ей, как все произошло: как позвонил в полицию и заявил о подозрительном типе; как кассир гнался за мной, когда я попытался его ограбить; как я ударил его мачете. Задрав рубашку, я хотел показать ей синяк, но при тусклом свете она не разглядела его. Сара прервала меня до того, как я подобрался к убийству женщины.– О, Боже, Хэнк! – воскликнула она. – Как же ты мог это сделать?– У меня не было выбора. Я знал одно: мне необходимо вернуть деньги.– Нужно было оставить все как есть.– Он бы обязательно вспомнил тебя, Сара. Вспомнил ребенка, твою историю о подаренной банкноте. И нас бы очень быстро вычислили.– Он не знал, кто…– Тебя показывали по телевизору на похоронах Джекоба. Он бы дал твое описание, и кто-нибудь непременно бы вспомнил тебя. И сопоставил все факты.Сара задумалась. Шкура опять соскочила с ее плеча, но она не обратила на это внимания.– Ты мог бы принести ему пять двадцаток, – сказала она, – попросить вернуть тебе стодолларовую банкноту, объяснить, что жена потратила, а тебе эта бумажка дорога как память.– Сара, – возразил я, начиная терять терпение, – у меня не было времени разыскивать пять двадцаток. Мне пришлось бы тащиться обратно домой. А нужно было успеть попасть в магазин до закрытия.– Ты мог бы зайти в банк.– Банк был закрыт.Она попыталась было еще что-то сказать, но я оборвал ее:– В любом случае это уже не имеет значения. Дело сделано.Она с открытым ртом уставилась на меня. Потом закрыла рот и кивнула.– О'кей, – прошептала она.Минуту-другую мы оба молчали, думая о том, в какой ситуации оказались и что делать дальше. В камине треснуло полено, взметнув искорки огня и выплеснув на нас легкую волну тепла. Слышно было, как тикают каминные часы.Сара подняла с пола пачку денег, подержала ее на ладони.– Что ж, хорошо хотя бы то, что нас не поймали, – проговорила она.Я промолчал.– Я хочу сказать, что это не конец света. – Выдавив из себя улыбку, она посмотрела на меня. – Мы просто вернулись к тому, с чего начинали. К тому же мы можем продать кондоминиум, рояль…При упоминании о кондоминиуме я почувствовал приступ острой боли в груди, как будто меня пронзила стрела. Кончиками пальцев я коснулся груди. Я ведь совершенно забыл о кондоминиуме, – вернее, заставил себя забыть.Сара продолжала:– Мы совершили грех, но лишь потому, что были вынуждены его совершить. Мы оказались заложниками ситуации, когда каждое злодеяние неизменно влекло за собой другие.Я покачал головой, но она не обращала на меня внимания.– Но самое главное, что действительно имеет значение, это то, что нас не поймали.Она пыталась оправдать наши поступки, представить их в выгодном свете. Это была ее обычная манера поведения в экстремальных ситуациях; я сразу же узнал ее. Раньше я восхищался этим ее качеством – мне и самому становилось от этого легче, – но сейчас этот подход казался мне слишком уж упрощенным; Сара словно забыла о том, что мы совершили. Девять человек убиты. Смерть шестерых из них – на моей совести. Это казалось невероятным, но это было правдой. Сара пыталась спрятаться от этой страшной реальности, не замечать того, что все эти люди мертвы по нашей вине, из-за наших бесконечных планов, жадности и страха. Она хотела избежать мук совести, которые неизменно последуют за этим признанием и в конце концов отравят нашу дальнейшую жизнь. Но избежать расплаты было невозможно; я понял это уже давно.– Мы не сможем перепродать их, – сказал я. Она взглянула на меня так, словно ее удивило то, что я подал голос.– Что?– Рояль я приобрел на распродаже. – Я потянулся к его клавишам и нажал одну, самую высокую. Она жалобно взвизгнула. – Обратно его не возьмут.– Можно поместить объявление в газете и продать самим.– А кондоминиум я и вовсе не покупал, – закрыв глаза, произнес я. Когда я открыл их, то увидел, что она в недоумении уставилась на меня. – Это была афера. Меня попросту надули. Украли мои деньги.– Я… – начала было Сара. – О чем ты говоришь?– Это был фальшивый аукцион. Они взяли у меня чек и получили по нему деньги. Кондоминиум на самом деле не существует.Она покачала головой, открыла рот, пытаясь что-то сказать, потом закрыла его и открыла опять. Наконец она вымолвила:– Как?Я выровнял сапоги на коленях. Кровь на них уже высохла, и они теперь стали жесткими, негнущимися.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124