– Так что к вечеру их занесет.Сара слегка пожала плечами.– Ты дотрагивался до пилота.Я нахмурился, вспомнив, как Джекоб расспрашивал Карла про самолет. Мне опять виделось в этом больше глупости, нежели тонкого расчета.– Если тебя вдруг заподозрят, – проговорила Сара, – полиции не составит никакого труда вычислить, что ты был там. Достаточно будет волоска с твоей головы, крохотной ниточки из твоей куртки.Я развел руками.– Но почему ты думаешь, что кто-то меня заподозрит?Она тут же ответила, хотя в этом и не было нужды. Я уже знал, что она скажет.– Из-за Джекоба и Лу.– С Джекобом проблем не будет, – заверил я, хотя до конца и не был в этом уверен. – Он все сделает так, как я скажу.– А Лу?– Пока деньги в наших руках, мы сможем и его контролировать. Всегда можно будет припугнуть его, пообещав сжечь их.– А потом, когда поделим деньги?– С ним, конечно, будет связан некоторый риск. Но тут уж никуда не денешься.Наморщив лоб, она сдвинула брови.– В общем-то, это не такая уж большая цена, которую придется заплатить, – сказал я.Она так ничего и не ответила.– Мы всегда успеем сжечь деньги, Сара. По-моему, глупо отказываться от них сейчас, когда еще ровным счетом ничего не прояснилось.Сара продолжала молчать, но я чувствовал, что в глубине души она приняла решение. Я поставил кочергу на место, потом вернулся и присел на корточки возле груды денег. Сара на меня не смотрела. Она разглядывала свои руки.– Ты должен вернуться к самолету, – наконец проговорила она, – и оставить там часть денег.– Что? – Я не понял, что она имела в виду.– Только часть. Отправишься завтра рано утром, так, чтобы твои следы к вечеру замело.– Так мы оставляем деньги? – Я почувствовал, как разливается во мне сладкое волнение.Она кивнула.– Мы подложим в самолет пятьсот тысяч, а остальное оставим себе. Таким образом, когда самолет все-таки найдут, никто не заподозрит, что на месте крушения кто-то уже побывал.– Но это же огромная сумма!– Тем не менее мы вернем именно столько.– Полмиллиона долларов!Сара снова кивнула.– Зато остаток будет удобнее делить на три части.– С таким же успехом можно отнести и двести тысяч.– Этого недостаточно. Пятьсот тысяч – это то, что нужно. Ни один человек не пройдет мимо таких денег. И это отведет от нас любые подозрения.– Я не думаю… – начал было я, но она оборвала меня.– Пятьсот тысяч, Хэнк. Или мы возвращаем всю сумму полностью.Я поднял на нее взгляд, удивленный ее властным тоном.– Жадность – вот что нас погубит, – проговорила она.Я на какое-то время задумался над ее словами, потом согласился.– Хорошо. Пусть будет пятьсот тысяч.Я тут же отсчитал пятьдесят пачек, словно опасаясь, что она передумает, и сложил их к ее ногам, как подношение к алтарю; остальные деньги убрал в рюкзак. Сара, сидя в кресле, молча наблюдала за мной. Когда рюкзак был полон, я, подтянув веревку, завязал его и улыбнулся ей.– Ты счастлива? – спросил я.Она сделала уклончивый жест рукой, словно отмахиваясь от назойливой мухи.– Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы нас поймали, – сказала она. – Вот что крайне важно.Я покачал головой и потянулся к ней, намереваясь взять ее за руку.– Нет, – уверенно произнес я. – Мы не допустим этого.Сара хмуро посмотрела на меня.– Ты обещаешь, что сожжешь их в случае хотя бы малейшей опасности?– Да, – ответил я и показал на камин. – Сожгу прямо здесь.
Я спрятал мешок с деньгами под нашей кроватью, загнав его к самой стенке и заслонив двумя пустыми чемоданами.Мы долго не ложились спать, засидевшись у телевизора – шла трансляция новогоднего шоу. Когда оркестр заиграл мелодию «Доброе старое время», Сара принялась подпевать; голос у нее был высоким и дрожащим, но на удивление приятным. Мы пили шипучий сидр – безалкогольный, из-за ее беременности; в полночь мы подняли бокалы и пожелали друг другу всего самого наилучшего в наступающем году.Перед сном мы занялись любовью – нежно, не спеша; Сара склонилась надо мной, ее тяжелый выпуклый живот опустился на мой плоский, полные груди нависали прямо над моим лицом. Я осторожно обхватил их руками, кончиками пальцев сдавливая соски, пока она не застонала – звук был приглушенный, низкий, какой-то утробный. В этот момент я почему-то подумал о ребенке, представил, как он сейчас барахтается в водяной пене, ожидая своего часа, чтобы явиться на свет, и этот образ, как это ни покажется странным, наполнил меня эротическим волнением, которое разлилось по телу сладкой дрожью.Потом Сара лежала на спине рядом со мной, прижимая мою руку к своему животу. Мы были укрыты одеялами; я придвинулся к ней вплотную. В комнате было прохладно. В уголках оконных рам кое-где проступали льдинки.Я прислушивался к ее дыханию, пытаясь угадать, уснула ли она. Сара дышала ровно и спокойно, так что похоже было, что она уже спала, но тело ее было напряжено, словно она к чему-то готовилась. Я погладил ее по животу – нежно, едва касаясь пальцами. Она не отреагировала.Я начал медленно проваливаться в сон, думая о мешке денег, что лежал прямо под нами на полу, и о мертвом пилоте, оставшемся в самолете, в этой темной ночи, среди льда и снега, в саду, кишащем воронами, как вдруг Сара повернула голову и что-то прошептала мне в лицо.– Что? – спросил я, с трудом очнувшись от дремы.– Нам бы надо сейчас же сжечь их, – сказала она. Я приподнялся на локте и уставился на нее в темноте. Она не мигая смотрела на меня.– Такие вещи не остаются безнаказанными, – проговорила она.Я поднял руку и убрал с ее лица волосы. Кожа ее была такой бледной, что, казалось, светилась в темноте.– С нами все будет в порядке, – попытался я успокоить ее. – Мы четко знаем, что делаем, у нас все продумано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124