Теперь она не могла сказать с уверенностью, кто же стоял перед ней: то ли это пел синьор Луиджи, то ли это все-таки был синьор Джакомо, который переоделся в синьора Луиджи. Или их было уже трое – три духа, вселившихся в одно го театрального персонажа в шляпе, длинном сюртуке и сапогах.
Вскоре после этого странного выступления слуги на крыли обеденный стол в зале, по соседству с костюмер ной. Иоанна сидела рядом с другими хористами и ела какой-то итальянский суп, разноцветный сытный бульон с разными видами овощей. Синьор Джакомо был родом из Италии, да и все театральное общество было представлено итальянцами. По этой причине на обед и ужин подавали только блюда итальянской кухни: бульоны, немного отварного мяса, легкие соусы, вдоволь рыбы и прежде всего макароны, фигурные, прямые, самой разнообразной формы. В этот день после бульона опять подали макароны. Иоанне пришлось помучиться, потому что она еще не овладела в совершенстве искусством быстро накручивать макароны на вилку и подхватывать их ложкой.
Пока ее мысли были полностью заняты этим сложным процессом, к ней подсел синьор Луиджи, чтобы помочь. Он взял ее руки в свои и медленно, словно ребенку, которого необходимо сначала научить этим непростым движениям, показывал, как нужно правильно есть макароны. Иоанна не могла сдержать смеха, видя свои неловкие движения. Синьор Луиджи тоже вдруг рассмеялся и пригласил Иоанну в свою костюмерную выпить по бокалу вина.
Иоанна без раздумий последовала за ним в гримерную, где он снял с себя длинный сюртук, шляпу, сапоги с отворотами и присел рядом с ней за стол. В этот момент, когда на синьоре Луиджи не было ни костюма, ни маски, он напомнил Иоанне Паоло. Как и у Паоло, у него были черные волосы и узкое лицо. Они вместе обедали, да, можно сказать и так, и синьор Луиджи лично приносил из большого зала блюда, которые она выбирала, она – маленькая Иоанна. Он называл блюда по-итальянски, а Иоанна пыталась повторить их названия. Синьор Луиджи учился говорить по-немецки, но делал это очень смешно: немецкие слова в его устах звучали совсем по-итальянски.
Почему синьор Луиджи выбрал ее из всех хористок? Почему именно ее? После совместного обеда в костюмерной этот вопрос не давал Иоанне покоя. С тех пор он стал подходить к ней, приглашал на обед и просто разговаривал с ней. Луиджи вел себя с Иоанной так, словно она была великой певицей, вроде Терезы Сапорити или Катарины Мичелли. Не мог же он влюбиться в нее! Для подобного чувства, судя по всему, он был еще слишком молод, как и Паоло был еще слишком юн, чтобы испытывать страсть, Впрочем, синьор Луиджи и не говорил о любви. Он обсуждал с Иоанной совсем другое: итальянскую кухню, свою семью, итальянскую оперу и Италию. Обычно он много рассказывал об Италии, часто даже на итальянском языке, как будто Иоанна могла его понять. Но ее это совсем не смущало. Нет, ей нравилось слушать, как завораживающе и красиво говорит Луиджи. Может быть, он только и ждал удобного случая, чтобы рассказать кому-нибудь все эти истории? По крайней мере, создавалось такое впечатление, что он уже давно ни с кем не говорил по душам.
Со временем и она, Иоанна, принялась рассказывать – о пожилом графе Пахте, о чехах и о том, как она переехала из провинции в Прагу. Она запросто рассказывала все это синьору Луиджи, не зная, интересно ли ему. Но он всегда внимательно слушал, кивал и, как бы в продолжение ее рассказа, снова заводил речь об Италии.
Когда жар не давал Иоанне встать с постели, синьор Джакомо учил ее, что нельзя сразу поддаваться на уговоры мужчин, сначала нужно пробудить их любопытство, поэтому она раздумывала над тем, как бы ей устроить что-нибудь эдакое с Луиджи. Но после долгих размышлений Иоанна пришла к выводу, что Луиджи и так был очень любопытным. Она просто не могла себе представить, что в человеке можно пробудить еще большее любопытство. Луиджи вел себя совсем не так, как Паоло, и вскоре перестал напоминать ей его. Луиджи не добивался Иоанны так настойчиво, как синьор да Понте. Нет, на самом деле он вообще ее не добивался. Он был просто по-дружески искренним. Казалось, что они знали друг друга уже очень давно, и жеманство было ни к чему.
А что чувствовала Иоанна? Любила ли она Луиджи? Что влекло ее к нему? Отношения с Паоло научили ее осторожности, а знакомство с синьором да Понте – недоверчивости. Но быть осторожной или недоверчивой рядом с Луиджи?.. Это казалось смешным. Иоанна вообще не думала о подобных вещах, а просто занималась своими обычными делами. Только теперь рядом был человек, который беседовал с ней и готов был ее выслушать. Порой Иоанна думала, что такие серьезные слова, как «любовь» и «счастье», здесь вовсе ни при чем. Что не обязательно контролировать все происходящее, облачая его в словесную оболочку.
Когда же Луиджи снова превращался в дона Джованни и, вызывая всеобщее изумление, гордо расхаживал по сцене, изображая благородного дворянина, Иоанна вынуждена была признать, что каждый раз удивлялась и не узнавала в этом человеке Луиджи. Она ловила себя на том, что не могла оторвать взгляда от кольца. Девушка рассматривала шляпу и вслушивалась в слова Луиджи, которые звучали вдруг так решительно, что завораживали всех вокруг своей силой. В облике дона Джованни Луиджи становился абсолютно чужим. Иоанна всегда чувствовала облегчение, когда он брал ее за руку и они шли в его гримерную выпить шоколаду или вина. Луиджи снимал костюм. Видение растворялось в воздухе, и духи исчезали, словно и не было никогда синьора да Понте или синьора Джакомо…
Становилось прохладно, и Иоанна решила вернуться в театр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100