С трупным ядом опасно шутить.
В течение месяца болезнь стремительно отступала, затем выздоровление приостановилось. Словно силы, приведшие механизм исцеления в движение, исчерпались – больше не наступало перемен. На эту заминку больная откликнулась горьким замечанием:
– Все понемногу сбывается. Сбудутся и предсказания насчет трупного яда.
Она не догадывалась, как больно это слышать ученому. Тяжелое горе лишило ее веры и сил, сделало жестокой к себе и к другим.
Филатов решил подстегнуть организм, влить новые силы в него. Он вырезал другой туберкулезный очаг на щеке и закрыл рану трупной кожей. Процесс улучшения возобновился, изъязвления бледнели, к лицу возвращался его естественный вид. И вдруг трансплантат захирел. Он высох, и вскоре возникла свежая язва на левой части лица. Еще одну пересадку провел Филатов: снова организм, подкрепленный извне, оказал сопротивление болезни. Однако на этом наблюдения оборвались: больная перестала являться в институт, не показывалась больше ученому.
– Всего более обидно, – жаловался сотрудникам ученый, – что она словно сбежала, исчезла, не простившись со мной.
Филатова ждал еще один удар, не менее тяжелый и скорбный: другая больная, которую лечили от волчанки, погибла.
«Не надо думать, что идеи тканевой терапии, – не без горечи записал он в те дни, – разворачивались сами собой. Так никогда или почти никогда не бывает. Идею надо всегда осуществлять усилием воли и ума, питать ее фактами, как растение – соками земли».
Возникли слухи, что больная погибла от трупного яда.
– Какая неосторожность, – раздавались голоса, – привить больному трупный яд! Сделать ее жертвой инфекции!
– Она не так уж нуждалась в лечении, – настаивали «очевидцы», – больная и без пересадки излечилась бы.
– Теперь надо думать, – кивали головой «благомыслящие» друзья клиницисты, – он образумится и оставит свои опасные методы.
– Смерть наступила от загнивания трансплантата, – шептались по углам. – Говорят, что донор погиб от злокачественной язвы.
Больная действительно стала жертвой инфекции и погибла от сепсиса. Верно и то, что ей пересадили лоскут кожи. И все же Филатов не подумал отказываться от лечения волчанки. Какие на то основания? Донор вовсе не погиб от злокачественной язвы, и трансплантат нисколько не загнил. Больной не могли привить трупный яд, так как лоскут был взят у нее же. Выкроив его из бедра, ученый выдержал эти ткани семь суток на холоде и пересадил их на рану лица. Пусть знают те, кто пустил эти ложные слухи, что смерть больной наступила от сепсиса – обычного спутника волчанки…
«Что ж, будем начеку, – сказал Филатов себе. – Климат явно не в нашу пользу. «У Карла есть враги!» Учтем это для себя и для потомства…»
Спустя несколько дней в клинику привели другую больную, и лечение волчанки пошло своим чередом. Ничто не могло ни замедлить, ни остановить осуществление идеи. Когда один из ученых дружелюбно заметил окулисту: «Далеко же вы, батенька, шагнули от круга глазных заболеваний!» – «Разве так далеко? – улыбнулся в ответ ученый. – Волчанка – болезнь кожи лица, хирурги эту область давно уступили окулистам. Не мне, так другому пришлось бы начинать».
Так, влюбленный в свою специальность, уверенный, что просторы ее не имеют границ, Филатов все дальше от нее уходил…
Рождение тканевой терапии
Ее фамилия – Скрипченко; никто в клинике Филатова не забудет ее. Слишком велико было горе этой женщины, непомерны страдания и душевные муки. Счастливая мать и жена, она во время беременности заболела красной волчанкой. Лицо, грудь и спина покрылись бугорчатыми алыми пятнами, которые местами изъязвлялись.
Врачи ее утешали:
– Болезнь связана с беременностью, минуют роды, и волчанка пройдет.
Женщина терпеливо носила знаки уродства на лице, ждала и надеялась, пока последней надежде не пришел конец. Давно миновала беременность, благополучно росла здоровая девочка, а волчанка не проходила. Преследуемая мыслью о своем безобразии, женщина чуждалась мужа и детей и, не выдержав испытания, бросилась под поезд. Ее спасли и вскоре доставили в клинику Филатова.
Было солнечное июньское утро 1938 года, когда ученый впервые увидел больную. Молодая женщина выглядела крайне подавленной обрушившимся на нее несчастьем, заламывала руки и часто вздыхала. Она плакала, и слезы, сбегая по выпуклым границам пятен на лице, очерчивали контуры бабочки. Тельцем служил ее багровый нос, а крылышками – багровые поражения на обезображенных щеках.
Ученый оглядел больную и сдержанно сказал:
– Я думаю, что мы вам поможем. Возьмите себя в руки, без вашей поддержки нам будет трудно.
Не в характере Филатова расточать ласки, нежно трепать больного по плечу. Речь его, простая и ясная, тронула сердце больной.
– Я постараюсь, профессор, благодарю, – сказала она. – Буду держаться, пока хватит сил.
Седьмого июня больной сделали первую и последнюю операцию. У нее вырезали на груди и на животе восемь лоскуточков и заменили их трупной кожей, консервированной в низкой температуре.
Три дня спустя наступили первые перемены. В клинике о них узнали от мужа больной. Он явился сообщить, что в самочувствии жены произошла перемена. Она стала лучше спать, не раздражается, как раньше, и стала проявлять внимание к детям. В перевязочной также отметили улучшение: трупная кожа не рассосалась, а прижилась, пятна заметно поблекли. Спустя месяц на их месте остались бледные полосы. К больной вернулся душевный покой, а через год от болезни следа не осталось. Она навсегда излечилась от красной волчанки.
Надо было полагать, что Филатов займется изучением влияния тканевой терапии на одной или двух определенных болезнях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33