А почему раньше вам не было никакого дела до Паисия? Все разрушено, закопчено, запущено, заросло бурьяном. Двадцать лет нога человека не ступала там. Но стоило мне купить его, как сразу все вспомнили Паисия, „Историю славяно-болгарскую"!.. Тогда ешьте свою историю!..
– Потише, потише, нечего оскорблять историю, – припугнули его в кабинете. – Ишь, раскричался. Ты где находишься?! Докричишься, поговорят с тобой в другом месте…
– Я не оскорбляю историю, – сказал Гечев. – Только вы разберитесь сначала – история вам нужна или мясо. Мне не понятно, зачем весь этот шум. От меня государство хочет мяса, вот я его и даю. Люди хотят есть мясо, они стоят в очередях, государство отпускает мне бесплатно корма, поощряет меня, ежемесячно выплачивает премию, а вы толкуете про Паисия. От церкви остались одни стены да своды. Что это за святыня, которую довели до такого состояния?.. Мне что – я могу продать свиней, и наше вам с кисточкой. А что вы будете делать с планом по мясу? Ведь его выполняю я и такие, как я. А вы мне толкуете о каких-то книжниках и иконописцах. Вот я и говорю: если нужно работать – давайте работать, а если не нужно – ешьте свою историю, мне все равно. И нечего меня пугать, у меня все законно. Я купил этот монастырь, а не украл. Меня не испугаете!
Сейчас товарищ Гечев шел энергичным шагом по мощенной цементными плитками дорожке в своей неизменной зеленой куртке. На его обветренном лице сияла улыбка.
– Как дела, работнички? – спросил он. – Вода появилась?
– Еще нет, товарищ Гечев, – ответил бай Ламбо, – но обязательно появится, еще день-два работы и…
– Садитесь, отдохните немножко, – сказал товарищ Гечев.
Они сели на нагретые солнцем цементные плитки, он достал пачку сигарет, угостил всех. Потом вытащил из заднего кармана бутылку ракии, протянул сначала баю Ламбо.
– Ну-ка, выпей немножко, заправь мотор!.. Как сыновья?
– Учатся, – ответил бай Ламбо. – Скоро и они выйдут в люди.
– Так, так, это хорошо.
Бутылка переходила из рук в руки. Товарищ Гечев, хоть и был за рулем, тоже выпил. Никого не боялся товарищ Гечев, даже ГАИ, такой уж он человек.
– Я приехал посмотреть, как работает бульдозер, – сказал он, когда ракия была выпита. – Здесь недалеко, у леса, есть у меня еще клиенты. Заканчивайте и отправляйтесь прямо туда. Это удобно – не будете терять время на дорогу. За хождение никто нам денег не платит.
– Еще день-два и тогда… – сказал бай Ламбо. – Самое большее до среды будем крутить. На седьмом метре пошел твердый песчаник, бур трудно идет.
– Вот и хорошо. К тому времени бульдозер как раз и проложит дорогу. Я приехал проведать вас. Хорошо, если воду найдете, тогда и колодец сделаете. Хозяин каждый раз, как только встретит меня, очень об этом просит.
Удивительный человек товарищ Гечев, прямо как господь-бог. Прокладывает людям дороги, строит колодцы… Разница только в том, что делает это он не безвозмездно.
– Ну я поехал, – сказал он и поднялся. Желаю вам успеха, и смотрите не перестарайтесь на таком солнце неровен час…
Ему ничего не стоило давать такие советы, ведь он платил им за метры, а не за проработанное время – медленно или быстро пройдут они эти метры, это его не волновало.
– Товарищ Гечев, – обратился к нему Сашко, – не забудьте про доктора, иначе мне не сдобровать. Давайте и ему пробурим скважину…
– Помню, помню, – подмигнул ему товарищ Гечев. – Не забуду, не беспокойся. И его очередь подойдет, я запланировал. Ну, до свидания.
Он прошел по цементным плиткам дорожки, между которыми пробивались ромашки, сел в свой разбитый „Москвич", и машина тронулась, подпрыгивая на неровной дороге. Денег у Гечева было по меньшей мере на четыре „Мерседеса", но он был не из тех, кого привлекал внешний лоск. Остановившись внизу, у бульдозера, который толкал к лесу огромную кучу грунта, смешанного с зелеными ветками и корнями кустов, товарищ Гечев выглянул в окошко, что-то сказал Ванке, бульдозерист кивнул, товарищ Гечев помахал на прощание рукой и исчез в облаке пыли.
– Вознесся, – сказал Антон, глядя ему вслед. – Отправился прямо в рай.
– Сколько волка не корми, он все в лес смотрит, – вставил бай Ламбо и бросил окурок, который обжег ему пальцы. – Это, Антон, о тебе сказано.
Антон ничего не ответил, повернулся и пошел к буру. Сашко и бай Ламбо последовали за ним и снова приступили к работе.
Земля вращалась. Мимо Сашко проплывали лес, груши, оранжевая веранда, коричневые ставни с прорезанными в них сердечками, бульдозер, толкавший перед собой гору желтого грунта и разрубленные корни, срезавший целые холмы вместе с кустами и выжженной солнцем травой. Промелькнули старики из „Бакингемского дворца", они медленно брели по проложенной между дач дороге к лесу с неизменными корзинками в руках.
„Бакингемский дворец" был здесь самой старой дачей, если, конечно, можно назвать дачей сарай, сколоченный из ящиков из-под мыла и пива, на которых еще сохранились поблекшие от времени надписи на английском. Это Сашко так окрестил сарай, кружащий вместе с верандой, лесом и коричневыми ставнями с прорезанными в них сердечками. В будни здесь ни души, вокруг тихо, лес стоит неподвижной зеленой стеной. И только иногда в „Бакингемский дворец" приходят старик и старуха, ночуют там, а днем гуляют по лесу и собирают травы.
Сашко часто видел, как они брели между дачами по дорожкам, теряющимся в бурьянах и зарослях ежевики, всегда вместе. На закате, когда лучи солнца окрашивали все окрест в багровый цвет, они усаживались перед „Бакингемским дворцом" и любовались посаженными старушкой настурциями. Иногда, глядя на настурции, на красное закатное небо, старик засыпал, словно опьяненный его головокружительной глубиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25