Никакой фантазии. Одни мелкие неприятности. Ведет себя как обыкновенный квартирант, только ничего не платит. А теперь уже бреется регулярно моей бритвой и ходит в моих носках. Сидит между нами за столом, когда мы едим, и целыми вечерами читает мои газеты, пока жена вяжет, а я занимаюсь моим хобби.
ПСИХИАТР. А какое у вас хобби?
БАРТОДИЙ. Я люблю смотреть в окно.
ПСИХИАТР. Но ведь по вечерам за окном ничего не видно.
БАРТОДИЙ. Именно потому. А больше всего меня раздражает, что он никогда аккуратно не сложит газету, а бросает ее, как попало. Приходится потом газету собирать по номерам страниц. И вообще - неряшлив и неаккуратен. Чешется при людях, зевает... Ничто его не занимает и ничем он не интересуется. Вы и представить себе не можете, как с ним скучно.
ПСИХИАТР. Вы с ним о чем-нибудь разговариваете?
БАРТОДИЙ. Теперь уже только изредка.
ПСИХИАТР. О чем?
БАРТОДИЙ. Чаще всего - о погоде.
ПСИХИАТР. Именно этого я и не могу понять. Если галлюцинации усилились, тогда почему наступило ослабление внутреннего монолога.
БАРТОДИЙ. Потому что мы все уже обсудили и теперь нам просто не о чем говорить.
ПСИХИАТР. В соответствии с нормальным развитием болезни должно быть наоборот.
БАРТОДИЙ. Но я же не болен, это он.
ПСИХИАТР. Он?
БАРТОДИЙ. Я только скучаю, а это не болезнь. Зато он страдает острой апатией, потому я и привел его к вам. Я подумал - может, психиатр что-нибудь посоветует.
ПСИХИАТР. В первый раз встречаюсь с чем-то подобным.
БАРТОДИЙ. Вы что? Апатика никогда не видели?
ПСИХИАТР. До определенного момента случай мне ясен. В результате неких обстоятельств, которые нам предстоит еще выяснить, возникла сильная проекция какой-то вашей проблемы, мне пока неизвестной. Эта проекция перешла в фиксацию, то есть в навязчивую идею. Вы видите и слышите кого-то, кто в действительности не существует, но ваши психические процессы воплотились в его образе. Случай трудный, но не безнадежный. (К Анатолю.) Сделаем все возможное, чтобы вы исчезли.
БАРТОДИЙ. Но мне вовсе не хочется, чтобы он исчез. Я только хочу, чтобы он вел себя как... как...
ПСИХИАТР. Как?
БАРТОДИЙ. Ну-у, иначе.
ПСИХИАТР. Чтобы продолжал вас душить, толкать и вообще преследовать всевозможными способами. Правильно?
БАРТОДИЙ. Что-то в этом роде.
ПСИХИАТР. Теперь начинает складываться общая картина. Он - ваш укор совести.
БАРТОДИЙ. Ну... в известной степени.
ПСИХИАТР. Вы совершили в прошлом какой-то поступок, которого стыдитесь. Произошло это более десяти лет тому назад, ну, скажем, - одиннадцать, а может, еще раньше. Судя по всему - поступок весьма недостойный, если это привело к психическому заболеванию такой силы. И единственная возможность вылечиться - это рассказать мне, что случилось много лет назад.
БАРТОДИЙ. Разве это обязательно?
ПСИХИАТР. Иначе вы никогда от него не избавитесь.
БАРТОДИЙ. Вы поступаете безнравственно.
ПСИХИАТР. Что это значит?
БАРТОДИЙ. Вы хотите лишить меня укора совести? Хотите, чтобы я забыл о подлости, которую совершил? На что вы меня толкаете...
ПСИХИАТР. Моей обязанностью...
БАРТОДИЙ. Вы хотите, чтобы я напакостил, а потом прекрасно себя чувствовал? Пусть кто-то убивает человека - собственного отца, например, насилует свою мать, или еще что-нибудь в том же духе, а потом живет себе преспокойно, как ни в чем не бывало? Здоровенький? Вы этого добиваетесь? Это вам нужно?
ПСИХИАТР. Я психиатр. И моей задачей...
БАРТОДИЙ. Ничего я вам не скажу. Не настолько я еще свинья, чтобы не чувствовать себя свиньей. И я не допущу, чтобы у меня отняли то единственное, что у меня осталось, - мой укор совести.
ПСИХИАТР. Наука выше нравственности. Это нравственность является объектом науки, а не наоборот. Мы, ученые, исследуем нравственность с позиций науки.
БАРТОДИЙ. Меня не наука интересует, не нравственность, для меня важен сам я. Ведь я живой человек, доктор, а не научный объект. И я хочу чувствовать, что я живой, и не надо делать из меня ничего научного. Для науки можете взять кролика, хотя тоже не советую. Даже кролик - живое существо - не подходит для науки.
ПСИХИАТР. Ваше противодействие - типичный симптом, характерный для начальной стадии заболевания, оно пропорционально интенсивности заболевания. Чем случай тяжелее, тем активнее противится пациент вмешательству психиатра. Так что ваше поведение абсолютно нормально.
БАРТОДИЙ. Да?
ПСИХИАТР. Да.
БАРТОДИЙ (к Анатолю). Давай поломаем что-нибудь?
АНАТОЛЬ. Можно.
БАРТОДИЙ. Шкафчик?
АНАТОЛЬ. Мелочь. Лучше разобьем стол или стулья покрушим.
БАРТОДИЙ. Нелегко будет, они металлические.
АНАТОЛЬ. Ничего, справимся.
БАРТОДИЙ. Если вы разгромите мой кабинет, это лишь подтвердит, что я права. Агрессивность пациента по отношению к психиатру - наилучшее доказательство правильности поставленного диагноза.
БАРТОДИЙ. Ну, тогда воздержимся.
АНАТОЛЬ. Жаль.
БАРТОДИЙ. Слышал, что она сказала? К чему нам доказывать, что она права.
АНАТОЛЬ. Тогда пошли.
ПСИХИАТР. Мы будем поддерживать контакт, хорошо?
БАРТОДИЙ. Пошли, не то я ее убью.
Сцена 4 - Бартодий, Анатоль.
Стол и два стула, Бартодий и Анатоль в одинаковых халатах сидят за столом и играют в шахматы.
БАРТОДИЙ. Шах! (Пауза.) Слышишь, что я сказал? Шах.
Пауза. Анатоль переставляет на доске фигуру.
Переиграй, не то возьму коня.
Анатоль возвращает фигуру на прежнее место, задумывается. Пауза. Анатоль переставляет другую фигуру.
Лучше прикрой ладьей.
Анатоль делает ход, подсказанный Бартодием.
Не ладьей! Я сказал: слоном! У тебя же с того фланга есть слон.
Анатоль ставит ладью на прежнее место и играет слоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20