Он ведь не мог не сознавать, что, пока она будет чувствовать себя связанной с ним, она не будет искать другого. Лисса будет попусту тратить на него дни, недели, месяцы, вместо того, чтобы искать мужчину, который действительно мог бы соответствовать ее запросам.
А он не может. Для ее же блага он должен оставить ее.
Руки его, державшие спящую Лиссу, бессознательно напряглись, как бы не желая выпускать ее из своих объятий. Отчаянным усилием воли он медленно, осторожно высвободил из-под нее свою руку. Лисса слегка пошевелилась, и Роум затаил дыхание. Он долго смотрел на нее, потом отодвинулся на край кровати и встал.
Он торопливо натянул одежду, боясь, что она проснется, и тогда его решение оставить ее будет тут же забыто. Пальцы плохо слушались, тело сделалось неуклюжим, как будто протестовало против ухода. Ему не хотелось покидать ее, но только так он мог сохранить свое самоуважение.
И только так он мог уберечь ее от себя самого.
К черту всех мужчин!
И особенно этого проклятого Роума!
Кругом цвела весна, и Лисса не могла винить своих семилетних сорванцов за то, что им не сиделось в классе. Тем не менее рабочий день прошел ужасно. Она с силой пнула подставку для класcных журналов в учительской, с мстительным удовольствием представив себе, что это лодыжка Роума. А еще лучше, его физиономия. Этот паршивец улизнул из ее постели и квартиры, не оставив даже записки. И теперь она может думать что угодно: то ли что он нашел, что она не совсем в его вкусе, то ли что он попросту остался разочарованным после проведенной с ней ночи.
К сожалению, разочарование было совсем не то слово, которым Лисса могла бы охарактеризовать свои собственные ощущения от прошедшей ночи, которая превзошла все самые смелые ее ожидания. И если уж быть честной, то она была уверена, что даже Роум не смог бы запросто сбросить со счетов то упоительное наслаждение, которое они испытали от близости друг с другом.
Это было нечто большее, чем секс. Это была любовная близость самого высокого порядка, когда в экстазе сливаются воедино не только тела, но и души. Такая ночь навряд ли могла принести кому-либо разочарование.
Однако это слово отражало, хоть и в ничтожной степени, ту боль, которую Лисса испытала, обнаружив, что Роум исчез из ее дома, даже не попрощавшись.
– Чертов Роум! – Она сильнее пнула подставку, ушибив пальцы ноги.
– Лапочка, у тебя проблемы? – Надин, секретарь школы, высокая женщина с царственными манерами и едким юмором, подняла голову над перегородкой, разделяющей их рабочие места. – Не хочешь поделиться с тетей Надин?
Лисса взглянула на подругу.
– Позвони в Институт генетики и скажи им, что это должно находиться в Y-хромосоме. Я уверена в этом.
– Что – «это»? – заинтересовалась Надин.
Лисса плюхнулась в свое кресло и принялась растирать ушибленную ногу.
– Понимаешь, должен существовать ген, который отвечает за то, что человек становится мерзавцем и негодяем. Я убедилась, что ген «стервозности» – или «негодяйства»? – находится где-то в Y-хромосоме. Это единственное объяснение.
Надин хохотнула и перегнулась через перегородку.
– Понятно. Вижу, ты провела не слишком приятный субботний вечер?
– Да уж, – Лисса выдвинула ящик стола и стала искать флакончик с аспирином. – Его определенно следовало бы занести в анналы истории как величайший розыгрыш века.
Надин сочувственно поцокала языком.
– Ты меня удивляешь, Лисса. Из того, что ты мне рассказывала, я поняла, что по крайней мере для ужина в ресторане Арнольд Уэллейс вполне терпим.
Лисса удивленно подняла на нее глаза, едва не подавившись аспирином.
– Причем тут Арнольд?
– А разве ты сидишь здесь злая, как фурия, не от того, что Арнольд оказался воплощением всех самых худших мужских качеств? Мерзавцем и негодяем?
– Арнольд? Ты шутишь, – чтобы запить таблетки, Лисса схватила стакан с недопитой с утра кока-колой и поморщилась от теплого выдохшегося напитка. – Арнольд не мерзавец. Он само совершенство.
– Лапочка, это какая-то бессмыслица. Если мистер Совершенство Арнольд Уэллейс не мерзавец, то кто же тогда?
Лисса насмешливо посмотрела на нее.
– Угадай.
– Неужто сам старина Бродяга Роум? – догадалась Надин, заинтересовываясь разговором все больше.
Лисса подняла полупустой стакан.
– Прямо в яблочко!
– Гм-м… Это становится интересно. Так, значит, неспроста про вас двоих ходят слухи?
Лисса с недоумением уставилась на нее.
– Какие слухи?
– Ну, слухи давно уложили вас двоих в одну постель…
Лиссу бросило в жар.
– Не хочу даже говорить об этом.
Надин рассмеялась.
– Лапочка, когда так краснеют, то говорить уже незачем. Все так же прозрачно, как твоя кола, что капает на блузку.
Лисса опустила глаза и увидела, что по белой шелковой блузке действительно расплывается коричневатое пятно. Чертыхнувшись, она схватила бумажную салфетку, чтобы промокнуть жидкость. Нельзя сказать, чтобы это очень помогло.
Навряд ли что-нибудь сегодня вообще ей поможет.
Прежде чем она смогла придумать что-то достойное в ответ, на ее столе зазвонил телефон. Беспомощно взглянув на приятельницу, Лисса схватила трубку.
– Лисса Купер слушает.
– Привет, Тыковка. – раздался до боли знакомый голос.
О Боже, Роум!
Пальцы ее сковал ледяной холод, желудок взбунтовался против проглоченного аспирина и теплой газировки. Что она должна ему сказать? Что она должна сделать? «Попытайся хотя бы поздороваться, Лисса».
– Привет… Роум.
Надин насторожила ушки, и Лисса повернула кресло, чтобы скрыться от испытующего взгляда подруги.
К ее удивлению, Надин тронула ее за плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50