Дмитрий АЧАСОЕВ
ХЭЛЛОУИН


Я построил Машинку. В ней много замечательных колесиков, деловитых
шестеренок, сверкающих стеклышек и прочих штуковин. Она жужжит, как
здоровенный жук, когда движется вперед, она шелестит бабочкой на пути
назад, на поворотах она скрипит, как сверчок. На ее левом боку я написал:
"Сепаратор турбо", а на правом - "Чик-чик тарантул". Она и вправду чем-то
похожа на шустрого паука-сенокосца, хотя в ней есть сходство и со
скорпионом. В общем, она очень красивая, моя Машинка. Только вот Джин
испугалась и сказала: "Это какое-то твое очередное безумие, которое ничем
хорошим не кончится". Мне понравились эти слова и я написал на Машинке
спереди: "Мое очередное безумие, которое ничем хорошим не кончится".

Когда я был совсем маленьким, я очень хотел попасть в Корею. Мне не
повезло. Война там кончилась, когда мне было восемь лет, и в утешение отец
купил мне роскошный механический конструктор (Fiftееn вucks, sir!) Тогда
же я и построил свою первую Машинку, жалкое подобие муравья, которая
издохла на третьей минуте жизни, но я не унывал. Мне удалось сэкономить на
школьных завтраках, и через два года я купил себе второй, куда более
шикарный конструктор (Forty вuсks, sir!). Еще через восемь лет я,
окрыленный своими первыми удачами и юношеской наглостью, приехал в Бостон,
поступать в Массачусетский технологический институт, куда, к сожалению,
без особых усилий поступил. Там же, в Бостоне, я познакомился с Элен.
Оценив ее по достоинству, я ринулся в бой. Три года ушли на покупку
букетов, сочинение пламенных писем и прочую любовную чушь; кончилось все
тем, что я надоел ей до крайности и обычно уравновешенная и дипломатичная
Элен заявила, что не может любить человека, жесткого, как жужелица. Не
успел я по-настоящему расстроиться, как подоспела Вьетнамская война, благо
в тот год я уже был выпускником МТИ. В отличие от Кореи, во Вьетнам я уже
не рвался и частенько, трясясь в вертолете над утомительной зеленью
тропических джунглей, жалел, что не получаю от этого ни малейшего
удовольствия. Тем более не доставил мне удовольствия вьетнамский
пулеметчик, который сбил нас однажды над дельтой Меконга. С горем пополам
удалось посадить вертолет и мы, по колено в болотной жиже, приняли бой. Я
- плохой пехотинец, и если бы не Бак Стенли, мой приятель еще по МТИ,
гроза университетских баскетболистов, интеллектуал и сердцеед, то Америку
я увидел бы только из уютного цинкового гробика. Благодаря же Стенли, я
выжил и вернулся.
Говорят, после Вьетнама я постарел на десять лет. Не знаю, не знаю.
По крайней мере, поумнел я на все двадцать, но и это не помогло. Элен
вышла замуж за героя Вьетнамской войны Бака Стенли и, в конечном счете,
это было справедливо. Все-таки Бак скрутил за меня не одну узкоглазую
башку и я, не держа обиды - по крайней мере на поверхности - явился к ним
на свадьбу, где и произошел один забавный инцидент. В разгар веселья я
встал и, дождавшись тишины, произнес тост. Я предложил выпить за мою
эволюцию. Конечно, это было не скромно, зато имело определенный смысл.
Никто, правда, ни черта не понял, но захмелевшим гостям было плевать, и
они, в очередной раз обозвав меня большим чудаком, все-таки выпили. Элен
презрительно пожала плечами, а Бак отозвал меня в сторонку и, похихикивая,
от всей души пожелал мне успехов в эволюции. По-моему, это была идиотская
шутка.

Бак не знал, что в шесть лет я стремился в Корею. Да и в противном
случае ничего, кроме парочки добродушных, но нелестных замечаний он бы не
обронил. А зря. Я ведь не собирался мотаться по грязным, вонючим джунглям
только из желания пострелять. Я вообще ни в кого не хотел стрелять. Война
была лишь предлогом попасть в волшебное царство жуков и бабочек из
"Иллюстрированного атласа насекомых". Поначалу инсекты завлекали меня
своей красотой, затем - экспансивностью и, в конце концов, потрясали своей
живучестью. Ночная бабочка живет на булавке трое суток, человека же
моментально убивает одна-единственная пуля. Смешно, да? Мне тоже было
смешно. Я смеялся так заразительно, что все кругом улыбались. Но я не
только смеялся. Тысячи хитиновых душ и десять лет жизни я принес в жертву
своим экспериментам. Кое-что получалось, кое-что - нет. Я учился. Потом,
уже в институте, я в первый раз в жизни влюбился. Кстати, Элен оказалась
на редкость проницательна; сравнив меня с жужелицей, она была близка к
истине. Окончательно я понял это во Вьетнаме. Там не нашлось ни жуков, ни
бабочек. Может быть они испугались войны, но скорее всего я их просто не
заметил. Мне было плевать. Покидая Сайгон, я чувствовал, что знаю об
инсектах все. Больше, чем они сами. Да я и сам был инсектом.

Признаюсь, после свадьбы Элен я поступил весьма не оригинально. Я
завел знакомство с институтскими интеллектуалами-неудачниками и, кочуя с
ними из кабака в кабак, напивался вдрызг, в угоду тяжелой депрессии и
тайно взлелеянному мазохизму. Умышленно бездействуя, я ждал событий.
Конечно же, я не знал, что один слишком сообразительный генерал уже давно
интересуется моей институтской работой "Инсектированная механика", в
которой я рассматривал свои знания о насекомых с точки зрения технической
применимости. Мне был дорог сам принцип ожидания, это было чем-то вроде
маленького перемирия между мной и теплокровными. Я не бросал им никакого
вызова, я вел себя, как мертвый сверчок, но они начали первыми.
1 2 3 4