Оставшись один, ирландец какое-то время еще дрожал от гнева и проклинал капеллана. Благодаря Иеремии Бреандан оставался тверд в вере, но ему было так жаль осужденных протестантов, которые в самую трудную минуту вынуждены были довольствоваться священником, вместо помощи вымогавшим у них признания ради наживы.
Обреченные на смерть напрасно надеялись на покой и мир в последний день перед казнью, пытаясь справиться со своим страхом. Они становились объектом традиционной воскресной проповеди. Несмотря на отчаянное сопротивление, Бреандана силой поволокли в тюремную часовню. Довольно быстро он с отвращением понял, что никто и не думал о спасении его души. Надзиратели, позволяя за определенную мзду любопытным глазеть на осужденных, как на диких зверей в клетках, набивали себе карманы. Бесчисленные зеваки теснились в маленькой часовне, так что заключенные, действительно хотевшие попасть на службу, не могли даже пройти. Чтобы лучше видеть несчастных, зеваки пихали друг друга локтями, сбивали с ног и ругались.
– Вон, там, который вспорол советника...
– ...разбойник, который привел в ужас весь Хэмпстед-хит...
– ...я заранее пошлю своего слугу в Тайберн, чтобы он занял мне хорошее место на казнь...
Часовня гудела, осужденные пытались примириться с мыслью о скорой смерти, проповедь ординария тонула в общем гуле.
Один из тех, кого должны были повесить на следующее утро вместе с Бреанданом, разразился слезами и до конца службы не мог успокоиться. Ординарий благодарно улыбался, так как объяснял этот всплеск чувств заключенного своей берущей за душу проповедью.
Глава сороковая
Ален поднес обе записки к свету.
– Невероятно, – пробормотал он. – Кажется, они в самом деле написаны одним человеком. – Он опустил руки. – Но что это значит?
– Это же очевидно, – нетерпеливо ответил Иеремия. – Тот, кто пытался тогда убить вас, и есть убийца Дина.
– Но кому понадобилось убивать трех судей, королевского адвоката, цирюльника и торговца? Где здесь связь? – задал Ален самый главный вопрос.
– Если бы я знал! – вздохнул Иеремия.
– Я еще понимаю, что у судей могут быть недоброжелатели, – продолжал Ален. – Сэр Джон, когда был лорд-мэром, тоже нажил себе немало врагов...
Иеремия вздрогнул и повернулся к другу:
– Пресвятая Дева, я был слеп. Как я мог не обратить на это внимание?
Цирюльник, ничего не понимая, уставился на него, но не осмелился прервать ход его мысли.
– Ален, ведь инспектор морга давал вам тогда поручения? – без перехода спросил Иеремия.
– Когда?
– Когда Дин был лорд-мэром.
– Да.
– И вас вызывали на судебные заседания в качестве свидетеля короны?
– Да, и нередко. Но что вы хотите этим сказать?
– Теперь я знаю, что стоит за убийствами. Мне только нужно проверить несколько дел. Я иду к судье Трелонею. Может быть, он уже вернулся.
Вернувшись и узнав, что его уже несколько часов дожидается доктор Фоконе, сэр Орландо несколько минут колебался. Впервые он не был рад священнику. Но долг дружбы возобладал, и он прошел в кабинет, где сидел Иеремия. Глаза священника возбужденно, почти лихорадочно сверкали.
– Патер, я понимаю ваше огорчение приговором, но... – смущенно начал Трелоней, но замолк, увидев, как священник, слоено юноша, вскочил со стула и подбежал к нему.
– Милорд, прошу вас, взгляните на это.
Изумленный сэр Орландо взял обе записки, рассмотрел их и сосредоточенно наморщил лоб.
– Откуда это у вас? – спросил он, указывая на вторую записку.
– Из кабинета сэра Джона Дина.
Глаза Трелонея расширились.
– А как вы туда попали? Вы ведь не... Нет, не отвечайте, я ничего не хочу знать. Вы совсем утратили рассудок? – Судья не сразу успокоился. Затем он в полном изнеможении опустился на стул. – Боже мой, я совершил ужасную ошибку. Вы оказались правы. Был третий человек. Ваш ирландец действительно невиновен.
Иеремия не дал ему времени привыкнуть к этой мысли.
– Сэр, теперь я знаю, как разоблачить убийцу, – уверенно сказал он. – Но для этого вы должны обеспечить мне доступ к делам того года, когда Дин был лорд-мэром, и сегодня же.
– Как вы себе это представляете? Сегодня день Господа. Ни один писец не пошевелит пальцем.
– Но это необходимо! – настаивал Иеремия. – Мистер Мак-Матуна завтра рано утром будет повешен. Нам нельзя терять ни минуты.
– Конечно, простите меня, патер. Сколько сейчас времени? Шесть часов? Я велю заложить карету.
Судебный писец, у которого хранились протоколы судебных заседаний Олд-Бейли, действительно не особенно обрадовался, когда нарушили его воскресный покой. Ворча, он все-таки впустил судью и его спутника и даже милостиво принес им свечу.
– Сколько вам понадобится времени? – неприветливо пробурчал чиновник.
– Боюсь, в худшем случае вся ночь, – вежливо, но твердо ответил Трелоней.
Когда писец, бормоча себе что-то под нос, удалился, сэр Орландо и Иеремия принялись за дела.
– Что мы ищем? – спросил судья.
– Все процессы, в которых принимали участие вы, лорд верховный судья Фостер, сэр Томас Пеккем, сэр Майкл Роджерс, сэр Джон Дин и мастер Риджуэй. Я думаю, убийца хочет отомстить за несправедливость, в которой обвиняет всех вас.
Несколько часов они просматривали толстую стопку судебных протоколов и обвинительных заключений. На улице сгущались сумерки, и искатели теснее прижались друг к другу, склонившись над единственной свечой. Сэр Орландо откинулся чтобы протереть воспаленные глаза, как вдруг раздался возглас иезуита:
– Эврика! Вот оно.
– Что?
– Смотрите, милорд. Как все просто. Мы должны были понять это намного раньше. Вы помните случай, о котором рассказывали мне, когда просили о помощи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127