Только помните – если вы ему навредите, вы горько пожалеете об этом. Я выставлю надежного человека у дверей сюда, чтобы к ребенку не приближался никто из посторонних. И если вам что-нибудь понадобится, милости прошу обращаться к нему.
Когда Иеремия смотрел вслед старику, ковылявшему прочь из детской, его кольнуло недоброе предчувствие. Он-то хорошо понимал, что в первую очередь слуга Форбса будет следить за ним самим. И оставалось лишь уповать на милость Божью, чтобы все было хорошо, и ребенок благополучно оправился от болезни.
Первым делом следовало воспрепятствовать обезвоживанию организма и как следует напоить малыша. Иезуит попросил слугу, с важным видом застывшего у дверей, послать лакея к аптекарю и раздобыть у него сушеной ромашки и тмина. Из них Иеремия приготовил отвар и напоил им ребенка, чтобы восстановить нарушенное пищеварение.
Сидя у кроватки и вслушиваясь в дыхание ребенка, он вспоминал слова Айзека Форбса. Неужели старик прав и кто-то хотел отравить ребенка? Но кто? Кто мог покушаться на жизнь ни в чем не повинного создания? Кто-нибудь из посыльных? Но какова могла быть причина?
Вечером служанка принесла Иеремии кружку вина и тарелку с хлебом, сыром и ветчиной.
– Госпожа велела мне покормить вас, сэр. Наверняка вы проголодались.
Служанка была женщиной средних лет, выглядела и вела себя весьма дружелюбно в отличие от посыльных, с которыми иезуиту уже пришлось столкнуться.
– Маленький мой, – ласково проговорила она, нагнувшись над кроваткой. – Сколько же мы все тебя ждали, в особенности моя бедняжка госпожа. Двоих она потеряла, а если еще и этот помрет, и думать боюсь, что будет. Кто знает, понесет ли она вообще после всего этого.
– А от чего умерли первые дети? – поинтересовался Иеремия.
– Они все рождались мертвыми, – вздохнула служанка, – И в этот раз мы все так обрадовались. Роды у госпожи были тяжелые, и супруг всегда следил, чтобы ее не беспокоили. С ним была только повитуха. И хорошо, как потом выяснилось, хоть это и не по обычаю. Но я думаю, вы выходите нашего малыша, доктор.
– Сделаю все, что от меня зависит, – успокоил ее Иеремия. – Но мне очень было бы важно знать, не кормили ли его тем, чего он не усваивает.
Служанка широко раскрыла глаза.
– Думаете, малыша пытались отравить? Хотя меня, честно говоря, это и не удивляет. В этой семье странные вещи творятся. Тревожные вещи, я бы сказала.
Иеремия насторожился.
– Что вы имеете в виду?
– Ах, не следовало бы мне судачить об этом… Не мое это дело… – медлила женщина, хотя по ее виду Иеремия заметил, что ей до ужаса хотелось выговориться.
– Прошу вас, расскажите, мисс… Простите, как ваше имя?
– Ханной меня зовут.
– Так вот, Ханна, расскажите мне об этих странностях. Возможно, так мне будет легче помочь ребенку.
– Ох, сэр, дурные вещи здесь происходили.
– Что же это было? – Иеремия был явно заинтригован.
– Смерть за смертью, доктор. Всего за несколько лет в этом семействе четыре покойника.
Иеремия заметил, что служанка явно наслаждалась, обретя в его лице столь внимательного слушателя. И чтобы приободрить женщину, иезуит жестом пригласил ее сесть.
– Вы присядьте, Ханна, да выпейте со мной винца.
С удовольствием женщина сделала большой глоток.
– Вот только даже не знаю, с чего и начать.
– Сколько вы здесь служите?
– Перед самой гражданской войной нанялась. Я тогда девчонкой в Лондон приехала, и с тех пор вот и работаю в этом доме. Сэра Айзека Форбса дела почти все время держали в Лондоне, а семья проживала в имении. Его супруга очень ловко управлялась там с хозяйством, и подарила ему троих деток – двоих сыновей и доченьку. Сэмюел – старший, да вы его знаете.
– Какова судьба его братьев и сестры?
– Брат Сэмюела погиб, свалившись с лошади, – ему тогда только десять исполнилось, а сестра умерла от оспы. Трагедия! Но это случилось еще до моего прихода. Я узнала обо всем от прислуги. Потом скончалась супруга сэра Айзека. Он прямо занемог от этого. Вот тогда он и переменился страшно. Знаете, он ведь не всегда таким въедливым был, так люди рассказывают. Он любил и винца хлебнуть, и поесть сладко. А сегодня он только по большим праздникам обильно закусывает. Говорят, и по женской части хозяин тоже был не промах. Но все это давно было. Тяжкие испытания, выпавшие на его долю, ожесточили характер. А потом гражданская война началась, и сэр Айзек Форбс вступил в армию парламентаристов. Сэмюел последовал его примеру и проявил на войне храбрость, но в битве у Нейзби его тяжело ранило. Отец бросил все ради него. И правильно поступил, как выяснилось. А не то Сэмюелу и не выжить.
Набрав в легкие побольше воздуха, служанка взволнованно продолжила рассказ:
– У сэра Айзека Форбса был камердинер, которому он полностью доверял. И вот однажды бедняга вывалился из окна господского дома и отдал Богу душу. Никто не видел, как это произошло.
– Это мог быть и несчастный случай, – предположил Иеремия.
– Мог, конечно, – согласилась Ханна. – Но камердинер слыл человеком трезвым, аккуратным и осмотрительным; он не стал бы высовываться из окна по самый пупок. Да и сам сэр Айзек наверняка был убежден, что ему помогли отправиться на тот свет, потому как сразу же после этого выставил всю прежнюю прислугу из имения. Не доверял он им после такого, и все тут.
– А сэр Айзек никого не держал на подозрении?
– Нет.
– Но раз он всех выставил, кто же тогда работал? Надо ведь было нанимать других, не так ли?
– Он перевез в имение кое-кого из лондонской прислуги, и меня тоже. Я хорошо помню, как он отчаянно сражался за жизнь своего сына. Никому и близко подходить к Сэмюелу не давал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155