Но не сейчас. Машина завелась с первого раза. Хороший знак Все шло нормально, а если даже и нет, то жизнь все равно продолжается. Я медленно, задним ходом вырулил из переулка и повернул к Хиндланду, к дому Маккиндлесса.
15. Оставь надежду
Он выбирал меня из ряда
Подобных мне – но всякий раз
Брал лучшего – чем я – из жизни,
Мне ж в этом до сих пор отказ.
Эмили Дикинсон, ок. 1867 г.
Казалось, с тех пор, как я вошел в этот книжный магазин, прошла целая вечность, но часы показывали всего лишь час дня. Морось усилилась, капли стучали о лобовое стекло, скатывались вниз, как слезы Стини.
На перекрестке Байрс-роуд и Юниверсити-авеню зажегся красный свет, я остановился и пропустил команду любителей ходить по магазинам в обеденный перерыв. Я неожиданно подумал: интересно, хоронили когда-нибудь под этим перекрестком самоубийц или нет? В таком месте, под бетоном и вечно движущимися автомобилями и пешеходами не так-то просто восстать из мертвых. Я попытался мысленно вызвать их. Кучка зомби, пританцовывая, идет навстречу пешеходам. Тут загорелся зеленый, я нажал на газ и перемахнул через холм. И без того серый день еще больше потемнел, морось превратилась в дождь. Вода на стекле мешала смотреть на дорогу, и я включил «дворники». Резина терлась о стекло, увеличивая темп. «Она – мертва, она – мертва, она – мертва», – казалось, отстукивали они, неуместно и странно.
Джон был прав. Я просто избегал лишний раз заходить в этот дом, убегал от правды. Я искал иголку в стогу сена, а факты таятся в библиотеке, на чердаке.
Я увидел дом, находясь еще в самом начале улицы. Каждое окно отчетливо выделялось на фоне аспидного неба. Эти окна должны были приветствовать, но вместо этого на вас смотрело недоброе лицо со множеством глаз и дверью-ртом, в любую секунду готовым проглотить вас.
– Добро пожаловать в мотель Бейтса, – громко сказал я. – Туалет и ванная смежные.
Я поднял воротник пиджака и бегом промчался от машины к дому. Джимми Джеймс мгновенно открыл дверь.
– Ага, добрался-таки.
– Кажется, да.
От дома, в котором я был три дня назад, остался один скелет. Красивый стол и протертые бухарские ковры исчезли.
– Значит, ты получил мое сообщение. – Я вспомнил про сигнал мобильного, хоть и поздно. – Ну и дерьмовое у нас тут утро.
– Что случилось?
– Лучше спроси, чего не случилось.
Торопить его было бесполезно. Жизнь Джимми Джеймса протекала неспешно и размеренно. Все несчастья были равноценны, будь то убийство президента или смерть воробья. Каждое неприятное событие только еще раз доказывало, что мир – скверное место, а в каждом успешном мероприятии скрывается дьявол. Одно лишь пьянство могло расшевелить Джеймса, да и то редко. Он был слишком стар для носильщика и слишком беден, чтобы уйти на пенсию. Сейчас он поежился и вытер нос.
– Ты принес холод с улицы. Мне с таким трудом удавалось согреться, кругом хлопали двери. Погода совсем не подходящая для бесконечных входов и выходов.
От него несло виски, а в голосе звучали жалобные нотки. Я напомнил себе, что он пожилой человек, и мягко спросил его:
– Ну что у вас приключилось?
– Мы все закончили. Это место очищено.
Он отвернулся и стал взбираться по лестнице. Я пошел за ним, подстраиваясь к его медленной поступи. Гулкое эхо наших шагов возвещало, что работа действительно закончена. На стенах, где еще недавно висели картины, теперь оставались прямоугольные тени. Может, и фотографии были всего лишь напоминанием о чем-то давно минувшем, рентгеновскими снимками, привидениями, которые уже не смогут ничем навредить?
Он провел меня в бывшую музыкальную гостиную. Остатки его бригады безжизненно тусовались вдоль стен. Работа закончена, но обычного радостного оживления почему-то не наблюдалось. Лица выглядели апатичными и усталыми. Все взгляды были обращены ко мне – блудному сыну. Я вынул из бумажника пачку денег и не считая протянул Джимми Джеймсу. Я точно знал, сколько там – триста фунтов, десятками, специально отложенные для такого случая.
– Значит, дом пуст?
– Да.
– Молодцы.
Он подержал пачку в руке, пытаясь по весу определить, сколько там. Я сказал:
– Здесь не все. – С Джимми я рассчитаюсь позже. – Когда выгрузите, своди ребят в бар за мой счет.
– Ты присоединишься?
– Наверное.
Он кивнул носильщикам, и те направились к двери. Сейчас они отвезут последнюю партию вещей в аукционный дом и пойдут в паб. Джимми Джеймс подождал, пока они все не выйдут.
– Я послал тебе сообщение на мобильный.
– Я не читал.
– Как обычно.
Он стоял неподвижно, опустив слезящиеся глаза, смиренный и несчастный, как промокший терьер. Я знаю Джимми двадцать лет. В пятьдесят лет он был не более жизнерадостным, чем сейчас, в семьдесят. Всегда приходилось из него все вытягивать. Видимо, это мой крест, наказание за грехи.
– Ну, выкладывай, я жду.
– А мы все думали, где же ты пропадаешь… На тебя это не похоже – так руководить процессом.
Я посмотрел на него, подыскивая подходящий ответ, потом нашел его.
– Тут появились кое-какие дела.
– А…
– И что ты хотел сообщить мне по телефону?
– Ей вдруг стало нехорошо.
– Кому, Розе?
Я с удивлением обнаружил, что живот свело тревожной судорогой. Джимми нервно потряс головой.
– Да нет, этой старухе. Ей стало плохо сегодня. Хорошо еще, что мы были здесь.
Мой живот совсем скрутило. На меня широкими шагами надвигалось невезение.
– И что, насколько серьезно?
– Мы вызвали «скорую». Я пытался тебе дозвониться, но ты не отвечал.
Чувство вины усилило мое нетерпение.
– Это ты уже говорил, вот я здесь. Начни сначала. Где ей стало плохо?
– Если ты собираешься меня допрашивать, давай хотя бы сядем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76