Мы решили встретиться днем у дома Маккиндлесса. Мотивы моего поступка были подлы и двойственны. Я еще не знал, что буду делать с книгами, но, несмотря на все свои обещания, был уверен, что ни за что не сожгу их. Мне требовалась помощь кого-то не связанного с распродажей, и кто лучше подходил на роль помощника, чем этот мальчик? Мальчик, с которым мне очень хотелось побыть наедине и который имел представление, хоть и смутное, о Маккиндлессе. Я пожалел, что не расспросил Анну-Марию о Дереке поподробнее, но как я мог это сделать после того, что произошло между нами? Я стал размышлять о влечении. Сколько лет назад я в последний раз был с женщиной? Я попытался вызвать в воображении образ Анны-Марии и с облегчением увидел ее такой, какой она предстала передо мной вчера вечером: одетой по-домашнему, без обуви, в спортивном костюме.
Похмелье слегка изменило мое восприятие мира за секунду до предчувствия. Но голова болела не сильно, и боль отвлекала от других проблем. Я усилием воли сосредоточился на дальнейших планах и руле автомобиля. Как ни странно, моему отчаянию сопутствовал эмоциональный подъем – вероятно, здесь не обошлось без алкоголя, все еще гулявшего по венам. Какое тебе дело до друзей, наплевавших на тебя, и до работодателя, готового при первом удобном случае упечь тебя в тюрьму или уволить, когда так ломит виски и в голове сплошной сюрреализм?
В доме ничего не изменилось. Пустой коридор и разноцветные световые пятна на паркете от оконных витражей. Запах, правда, стал влажным – такой обычно бывает в запущенных и покинутых местах. Утро было все еще раннее. Казалось, под лестницей и в дверных проемах маячат тени. Я зачем-то крикнул в пустоту:
– Эй, есть тут кто-нибудь? – и несколько секунд постоял, прислушиваясь. Мне вдруг захотелось оказаться где угодно, только не здесь. И хоть я не верю в духов, я стал еле слышно напевать, чтобы веселей было заходить в эту мрачную спальню на верхнем этаже.
В лазарете святого Иакова,
Бездыханна, мила и нежна –
На больничном столе я ее увидал:
Так прекрасна, но так холодна.
О, позвольте отсюда навек ей уйти!
Путешествовать в мире бескрайнем,
Но такого, как я, ей нигде не найти,
И поэтому я так печален.
Логика в песне отсутствовала. Как эта девица могла путешествовать по миру бескрайнему в поисках другого парня, если она умерла?
Я поддел лестницу, спустил ее, взобрался и открыл дверь чердака, удивляясь тому, что высота отчего-то не беспокоит меня. Я очутился в темноте, нащупал выключатель, зажег свет и огляделся. Сам не знаю, чего ожидал, но при виде нисколько не изменившейся комнаты мое напряжение спало. Все вещи были на тех же местах: ряды коробок, книжные полки, аккуратно заставленные томами, стол и стул, почти пустая бутылка виски. Я поднял ее и оценил количество содержимого – хватит на два хороших глотка, – поставил бутылку на стол, но пить не стал. Выпью, если что-то найду.
Я дважды пообещал уничтожить книги, но я ведь всегда умел с легкостью не сдерживать обещаний. Джон сказал, что о Маккиндлессе можно узнать все, изучив его библиотеку. Джон – продавец книг и судит о людях только по книгам, которые они читают.
Я провел пальцем по корешкам, удивляясь самому себе: и почему я раньше сюда не пришел? Чего боялся? Того, что меня застукают? Да, пожалуй, и я не хотел ни с кем делиться – ни моими находками, ни информацией. Но я ведь умею обманывать людей – сумел бы обмануть и в этот раз. Или я боялся, что распродажа сорвется? Ведь «Аукционы Бауэри» сейчас балансируют на лезвии ножа, а эта распродажа может стать нашим спасением и, если верить Розе, – нашим будущим. Но ведь мы и раньше стояли на краю пропасти и каждый раз умудрялись не падать. Может, я просто слишком чту печатное слово и меня охватывает священный трепет при виде книг? Нет. Я всегда загибал уголки страниц, со спокойной душой распродавал энциклопедии и бывшие бестселлеры, я бросал в мусорную кучу «лучшие-книги-месяца» и выбрасывал «лидеров-читательских-рейтингов». Я, не моргнув глазом, пренебрегал книгами, авторы которых воплощали в них свои мечты о бессмертии.
Но все же я и подумать не мог о том, чтобы уничтожить эти книги. Эти книги аморальны, но они очень редки, некоторые редки настолько, что я знал о них лишь по рецензиям в старых каталогах. Нет, я ни за что не брошу их в огонь. Они переедут ко мне домой, как законная добыча.
Чего я на самом деле избегал – так это правды. Как ребенок, не решающийся заглянуть в замочную скважину, я очень хотел разгадать все тайны, но боялся, что правда не понравится мне, а избавиться от нее будет уже невозможно. Я разжигал в себе страх и упивался им, как вор, который дрожит от нетерпения перед тем, как украсть. Именно страх удерживал меня все это время.
Я вытер руки носовым платком, убедился, что они сухие, и приступил к работе, в первую очередь просматривая книги тех авторов, которых я знал, остальные откладывая на потом. Я работал спокойно, методично проверял каждую книгу, держа ее в левой руке; а правой пролистывая веером страницы. Я искал намеки и тайны, но ничего не находил. Мистер Маккиндлесс был отменным коллекционером. Ни одной испорченной временем страницы, ни одной записи на полях, между страниц ни одной закладки из сложенного листика или газетной статьи. Работа захватила меня, я то и дело останавливался, выхватывая взглядом какую-нибудь фразу или проверяя название издательства, потом упаковывал книги в небольшие картонные коробки, которые принес с собой. Через полчаса я вспотел, запылился и захотел виски. Но тут пришел черед незнакомых книг, а я намеревался просмотреть их в трезвом состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76