– И плевать я хотел на мнение газет, прямо противоположное мнению людей, живущих в этом районе! Я буду вести это дело так, как считаю правильным, без всяких уступок в сторону кого бы то ни было! По-моему – ясно!
– Не может быть яснее. Пошли, Фрэд.
Не сказав больше ни слова, оба ушли. Из кухни появилась Кэрин.
– Что-нибудь из ряда вон выходящее? – спросила она.
– Да. Я хочу еще мартини. Тебе налить?
– Да, – Она покачала головой. – Я не имела представления… газеты тоже доставили тебе неприятности?
– Сегодня днем у меня был репортер. Кэрин, есть кое-что, о чем тебе следовало бы знать.
– Что именно?
– Он подал ей бокал.
– Мать одного из ребят. Мэри Ди Пэйс… девушка, которую я…
– Девушка, которую ты любил?
– Да. – Он помолчал. – Газеты попытаются что-нибудь из этого раздуть. Я подумал, что тебе следует знать об этом.
Она внимательно наблюдала, как он поднимал свой бокал. Его рука дрожала. Он быстро выпил и снова налил.
– Я даже не читаю этих сочинений, – ответила она.
Он пожал плечами и провел рукой по лицу. Небо неожиданно потемнело, покрывшись непонятно откуда взявшимися летними тучами. Он подошел к большому, во всю стену окну и рассеянно сказал:
– Будет дождь.
– Да.
Она смотрела на его лицо и видела, как начал подергиваться в нервном тике уголок его рта.
– Не позволяй им беспокоить себя, – сказала она, – ни Макнелли, ни Пирсу, ни кому-либо другому. Просто делай свое дело.
– Да, – ответил он, утвердительно кивнув головой.
В отдалении сверкнула молния, а за ней тут же последовал глухой раскат грома. Он повернулся к ней.
– Кэрин? Можем… можем мы пойти наверх?
– Да, милый, – ответила она и, взяв его за руку, повела к лестнице. Его напряжение волнами, словно электрический ток, передавалось ей через его пальцы. Молния сверкнула ближе, и она почувствовала, как он бессознательно вздрогнул, когда где-то рядом вслед за ней прогрохотал гром. Он вдруг с силой притянул ее к себе. Стоя ступенькой ниже, он прижался лицом к ее груди. Его тело напряглось, челюсти были крепко сжаты, дрожь стала заметнее.
– Ты нужна мне, – сказал он. – Кэрин, ты так мне нужна.
Она ничего не ответила, взяла его за руку и повела в спальню.
Кэрин вспомнила, как много лет назад он впервые сказал ей эти слова, когда она только начала понимать человека, которого так горячо любила. Это было в пятницу днем. Они ехали из Берлина. В карман его рубашки была засунута увольнительная записка на конец недели, на целых три дня. Джип подпрыгивал на изрытых взрывами бомб дорогах, а над головой у них было яркое, как лазурь, небо. Хэнк выглядел очень красивым в своем капитанском кителе. На погонах поблескивали серебряные нашивки, а в глазах отражалась голубизна безупречно чистого неба.
За сто километров от города они нашли небольшую гостиницу, над входом которой висела знакомая вывеска «Zimmer». Подъезжая к гостинице, он шутил над этим словом, считая забавным, что эта «семья» по имени Zimmer расплодилась по всей Германии. Они обедали одни в маленькой столовой, хозяин гостиницы суетился вокруг них, наливая из бутылки французское вино, которое ему удалось сохранить с «лучших времен». Затем они ушли в номер, и Хэнк начал распаковывать свой небольшой чемодан, а она в это время раздевалась. Он вынимал пижаму, когда она позвала шепотом:
– Хэнк.
Он повернулся к ней. Она стояла совершенно нагая, одной рукой прикрывая грудь, а другую вытянув вперед.
– Дай мне куртку, – сказала она. – Я хочу надеть твою пижамную куртку.
У нее был странный взгляд. Он подошел к ней, чувствуя, что для нее было очень важно, чтобы он дал ей свою пижамную куртку. Он протянул ей куртку, она надела ее и запахнулась, крепко обхватив себя руками.
– Очень приятно, – сказала она. – Я знала, что будет приятно.
Став ниже ростом без туфель на высоких каблуках и выглядя очень маленькой и уязвимой в слишком большой для нее пижамной куртке, она протянула руки, чтобы обнять его за шею.
– Можно мне поблагодарить тебя? – спросила она.
– За что?
– За то, что ты меня нашел. За то, что ты увез меня из Берлина на выходные дни. За то, что одолжил пижамную куртку.
– Кэрин…
– Ты очень устал? – спросила она с легкой улыбкой на губах.
– Устал?
– После того, как столько времени вел машину.
– Нет, я не устал.
– Я подумала, что ты, должно быть, устал, – сказала она.
– Нет, – ответил он, улыбаясь в ответ, – Я совсем не устал.
И она поцеловала его.
После она не могла вспомнить, сколько раз в течение этой ночи она будила его. Ей не спалось. Лежа в его объятиях, она была уверена, что все это неправда: и эта неразрушенная гостиница со средневековыми фронтонами и окнами в тяжелых рамах, и чистые белые простыни, и Хэнк рядом с ней. Утром ему не надо было спешить на базу. Это не могло быть правдой. Она лежала в темноте, а над городом стояли тишина и покой, только изредка нарушаемые рокотом самолета, направляющегося в Берлин.
Первый раз она разбудила его, чтобы спросить:
– Ты настоящий?
В темноте он заморгал глазами.
– Да, – сонно ответил он. – Я настоящий.
– Почему ты не ласкаешь меня? – спросила она.
– Сейчас?
– А ты можешь предложить лучшее время?
– Да. Утром.
– Это хорошее время, – сказала она. – Но сейчас тоже хорошее время.
После этого она снова лежала без сна, думая, что он очень устал от того, что столько времени управлял джипом, и что она должна дать ему поспать. Она встала с кровати, подошла к туалетному столику, вынула из пачки сигарету и закурила, подошла к окну и стала глядеть на поля. В лунном свете они казались серебристо-белыми. Пол был холодным. Она немного постояла у окна, придерживая одной рукой пижамную куртку, а другой поднося ко рту сигарету, затем выбросила окурок и снова легла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62