Всем нам вместе.
– Кто первый сказал: «Пойдем прогуляемся»?
– Я не помню.
– Это был ты?
– Нет.
– Апосто?
– Нет.
– Тогда это должен был быть Ридон.
– Возможно. Может быть, это был Башня.
– Он сказал, что он хочет пойти прогуляться?
– Я не помню.
– Или он сказал, что он хочет пойти на территорию врага и устроить там небольшую неприятность.
– Протест!
– Это была его мысль пойти в испанский Гарлем и устроить там небольшую неприятность, не так ли?
– Протест!
– Ваша честь, вы только что предупредили…
– Я должен предупредить вас, мистер Белл, чтобы вы не задавали своему свидетелю наводящих вопросов. Протест удовлетворен. Вычеркните из протокола два последних вопроса.
– Предлагал ли Башня-Ридон, – сказал Хэнк, – когда он впервые поднял вопрос о прогулке, пойти в испанский Гарлем?
– Я не помню. Кажется, он просто сказал: «Пойдем пройдемся» или что-то в этом роде.
– Он не сказал куда?
Возможно, не сказал.
– Может быть, он сказал: «Давайте пройдемся по Парк авеню»?
– Возможно.
– Хорошо, когда вы пришли в испанский Гарлем, что вы сделали?
– Мы пошли вдоль по улице… – Дэнни повернулся к Самалсону.
– Я должен отвечать на этот вопрос?
– Вопрос приемлемый. Пожалуйста, отвечайте на него.
– Мы просто шли по улице.
– Кто первый из вас заметил Морреза?
– Я… Я не знаю.
– Башня?
– Да, я… я думаю, что он. Я не знаю. Какая разница? Мы все вместе зарезали его.
По залу суда прошел ропот. Хэнк наклонился совсем близко к Дэнни, и ропот моментально стих.
– Почему ты наносил ему удары ножом, Дэнни?
– Он бросился на нас. У него был нож.
– У нею в руке была губная гармошка, Дэнни!
– Что?
– Разве это неправда? Разве у него была не губная гармошка? Это был вовсе не нож, так ведь?
– Я… Я не знаю. Она была похожа на нож. – Значит, ты знал, что это была губная гармошка?
– Нет, нет. Я просто говорю, что это было похоже…
– Что было похоже?
– Губная гармошка, я сказал вам! Вы сами только что сказали, что это была губная гармошка, разве не так?
– Да, но когда ты понял, что это была губная гармошка?
– Только сию минуту. Я не знал, пока вы… – Ты знал, что это была губная гармошка, когда ты наносил ему удары ножом, верно?
– Нет. Нет, я думал, что это был нож.
– Кто первый ударил его ножом?
– Б-б-башня.
Сейчас в зале суда царила мертвая тишина. Для Дэнни и Хэнка он совсем не существовал. Они глядели прямо друг на друга, и по их лицам струился пот. Оба подались вперед, словно стремясь установить контакт, который каким-то образом отсутствовал.
– А кто второй?
– Бэтман.
– И затем ты?
– Да, да. Я больше не хочу отвечать ни на какие вопросы. Я не хочу…
– Сколько раз ты ударил его ножом?
– Четыре, четыре.
– Почему?
– Я сказал вам. Он…
– Почему, Дэнни?
– Я не знаю!
– Ты знал, что это была гармошка, так ведь? Ты знал?
– Нет!
– Ты знал! Ты знал! Скажи мне правду, Дэнни!
Рандольф вскочил со своего стула.
– Одну минутку! Одну…
– Скажи мне правду! Ты знал, что это была губная гармошка. Ты видел ее!
– Да, да, я знал! – закричал Дэнни. – Довольны? – Я знал.
– Тогда, почему ты наносил ему удары ножом?
– Я… Я…
– Почему? Почему, Дэнни? Почему?
– Д-д-другие. Потому, что другие… другие…
– Другие наносили ему удары ножами?
– Да. Да.
– И поэтому ты сделал то же самое?
– Да. Я ударил его ножом четыре раза. Я ударил его ножом!
– Ты не ударил его ножом! – закричал Хэнк. Ты врешь!
– Что? – растерялся Дэнни. – Что?
И затем, прежде чем кто-нибудь полностью осознал, что случилось, прежде чем прошел шок от брошенных Хэнком слов, он быстро повернулся к своему столу, схватил голубую папку и швырнул ее на стол клерка.
– Я хочу, чтобы это было приобщено к делу как вещественное доказательство, – быстро сказал он. – Это заключение из полицейской лаборатории города Нью-Йорка по поводу оружия, использованного в убийстве Морреза. В заключении говорится, что на лезвиях только двух ножей были следы крови. Лезвие третьего ножа было чистым. Только на рукоятке этого ножа были следы крови. – Он снова быстро повернулся к Дэнни. – Это был нож, который ты признал своим, Дэнни! Ты повернул нож вперед рукояткой, не так ли? Ты только делал вид, что наносишь Моррезу удары ножом. Ты наносил ему удары рукояткой ножа.
– Нет, нет, я резал его!
– Не ври, Дэнни! Какого черта ты боишься?
– К порядку! К порядку!
– Я резал его! Я резал его!
– Ты врешь!
– Я… Я… Я…
И вдруг Дэнни Ди Пэйс весь обмяк. Полностью сдавшись, он тяжело откинулся на спинку кресла, и, непрерывно качая головой, начал тихо всхлипывать, как скулящее животное.
– Ты наносил ему удары ножом? – спросил Хэнк. Он говорил почти шепотом.
– Я никогда в своей жизни никого не ударил ножом, – сквозь слезы пробормотал Дэнни. – Никогда, никогда, никогда. Я никогда никому не причинил вреда. Никогда, о, Иисус, никогда, никогда.
– Успокойся, Дэнни, – мягко сказал Хэнк.
– Но я… Я не хотел, чтобы они думали, что я боюсь. Как я мог позволить, чтобы они поняли, что я боюсь? Как я мог это сделать!
Репортеры во главе с Майком Бартоном уже ринулись к задней двери зала суда. Мэри Ди Пэйс, сидевшая рядом со своим мужем в первых рядах, вскочила на ноги и сделала невольное движение по направлению к сыну.
– К порядку! – призвал Самалсон. – Суд удаляется на перерыв до двух часов дня. Окружной прокурор и адвокаты защиты, будьте любезны, немедленно пройти ко мне в кабинет.
Он поднялся.
«Всем встать!» – выкрикнул клерк. И в то время, как Самалсон выходил, зал суда вдруг превратился в стремительный водоворот движущихся фигур и громких голосов.
На свидетельском кресле тихо рыдал Дэнни Ди Пэйс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62