Находясь вне дома, среди своих друзей, Хаггаи обвинял свою жену в том, что у них нет детей, однако, будучи в одиночестве, не раз задавался вопросом, не прогневал ли он чем-нибудь Господа. Может, его страсть к стяжательству была чересчур непомерной. Но ведь подобно и деду своему, и отцу, он лишь искал гарантий тому благополучию, которое обеспечивается богатством. Поскольку и золото, и земли в эти тревожные для Иерусалима времена можно было, если понадобится, обменять на свободу, а то и на жизнь иудея. Теперь же пронзительный крик младенца наполнил его сердце радостью, и он знал, что Господь, конечно же, улыбается ему.
Некоторые считали его изменником, одним из тех, кто примирился с врагом, кто лояльно настроен по отношению к римлянам. Другим казалось, что он благоволит только к тем, кто равен ему по рождению. Третьи утверждали, что поскольку он торгует с фарисеями низшего и среднего классов, то повернулся спиной к наследию саддукеев. В действительности же ему совсем не было дела ни до одной из сект и до их бесконечных толкований закона, ниспосланного иудеям. Однажды все пойдет так, как шло на протяжении предыдущих столетий, еще до римской оккупации, когда в мире насчитывалось едва ли восемь держав, могущественнее иудейского государства. Те же самые злопыхатели тогда первыми попросят у него помощи, денег, которые он с таким трудом скопил, умоляя его употребить заработанные им богатства на спасение их недостойных жизней.
Нет, у него совсем нет времени ни на то, чтобы принимать участие в религиозных спорах, ни на то, чтобы защищать себя от нападок. Он человек практичный, а теперь уже и семейный, и он отлично знает, как далеко могут завести философствования перед мечами римлян. Да и большое количество длинных завистливых языков делали жизнь в Иерусалиме не слишком приятной. Жена уже жаловалась на то, что слуги совершенно отбились от рук, и хотя он не стал поддакивать ей, но знал, кто распускает самые глупые слухи.
Теперь все это изменится. Он перевезет своего новорожденного сына и жену в большой дом, возведенный на берегу моря невдалеке от Кумрана. Строительство столь крупного здания дома вдали от Иерусалима было достаточно необычной затеей. Друзья и домашние предостерегали его, что такое решение будет сопряжено с лишениями для жены и для сына, но Хаггаи был уверен, что деньги все им предоставят. Кроме того, он радовался своей независимости и питал надежду, что переселение подальше от осуждающих взглядов позволяет считать его выбор разумным.
Огромное поместье, которое дожидается Хаггаи с его женой и младенцем Михой, тем не менее обречено пустовать под присмотром единственного слуги до того времени, пока Цезарем Августом не будет закончена перепись и не определится сумма налога. Если бы царь Ирод не выговорил еще один год отсрочки для проведения переписи, то его сын мог бы родиться уже в новом доме. Но и без того это счастье! Вдобавок Хаггаи вынужден был признаться себе, что задержка с переездом дарит ему возможность еще год не платить ничего за обладание таким большим домом, и это само по себе тоже способно сделать человека счастливым. Да, все идет просто прекрасно. Как и должно идти. Он ведь усердно трудился ради такой жизни. И это правильно, что ему дано наслаждаться ею теперь.
В шести милях от дома Хаггаи в яслях раздался пронзительный крик другого только что родившегося младенца. Здесь не было ни служанки, чтобы помочь, ни прекрасных свивальников, в которые можно было бы завернуть дитя, не было и перспективы переселиться в большое загородное поместье, где ребенок нашел бы приют и заботу. Однако и здесь, как и в доме Хаггаи Бен Ашера», царила огромная радость из-за появления первенца, здорового, сильного, перед которым лежала вся его жизнь.
ГЛАВА 38
День десятый, позднее утро
К северо-востоку от Уэймута
Северная окружная дорога на Лондон
– Почему ты перестала читать? – спросил Гил.
– Потому что и Миха прервался, сообщив о рождении второго ребенка. Кроме того, мне нужно в туалет. Тормозни на ближайшей заправке.
Гил кивнул в знак согласия. В любом случае, они нуждались в горючем, но его беспокоило еще кое-что. Остановка даст ему возможность проверить свои подозрения. Нет нужды до того говорить ей что-либо. Да, совсем незачем, решено.
– Итак, что ты думаешь обо всем этом? – спросил он.
– Трудно сказать, – ответила она. – Мой арамейский неплох, но грубоват, а переводческие программы совсем бесполезны. Если второй ребенок окажется… Лучше скажи, что думаешь ты?
Гил поправил зеркало заднего вида и в десятый раз за довольно короткое время внимательно оглядел дорогу у них за спиной.
– Видишь ли, я полагал, что в основе текста найденного нами свитка лежит чья-то автобиография. По крайней мере, Элиас недвусмысленно намекал на то в своем дневнике. Тем не менее автор повествует о ком-то и ни слова не говорит о себе.
– Он и не собирался, – сказала Сабби.
И тоном слишком уж самодовольным, по мнению Гила; принялась выкладывать все, что знала, о причинах появления на свет текстов от третьих лиц. По всей вероятности, заявила она, история, изложенная в свитке, является все-таки автобиографической. Однако две тысячи лет назад никто и не подумал бы описывать свою жизнь от первого лица. Рассказ всегда велся как бы о ком-то. Термин «первое лицо» вообще не был известен.
– Представь себе евангелия Нового Завета. Подумай, как бы странно звучало, если бы Лука написал: «Итак, в тот день мы с Иисусом обсуждали то-то и то-то, а эта женщина подошла к нам…» В те времена все излагалось так, словно свидетелем каких-то событий был некто, а не автор, хотя тот мог лично принимать участие в них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98