И Максим выйдет из себя, побелеет от злости и наговорит лишнего.
Я поднялась к себе и легла на кровать, как советовал Фрэнк.
"Я веду расследование на для собственного удовольствия" - вспомнила я
голос судьи.
А вдруг Фрэнк вернется в Мандерли один... На ум приходили разные
газетные репортажи об арестах, и становилось все страшнее и страшнее.
Если они не дадут Максиму вернуться домой, то и меня не пустят к
нему. И я останусь здесь одна, коротая день за днем, в ожидании. А
когда-нибудь, когда мне разрешат, наконец, увидеть Максима, он будет
бледным и истощенным, как люди, долгое время пролежавшие в больнице.
Другие женщины тоже переживали подобные несчастья. Они посылали письма,
прошения государственному секретарю, который неизменно отвечал одно и
тоже: правосудие должно свершиться. А простой народ, который тоже читает
газеты, говорит: "Почему его следует простить? Он ведь убил свою жену, не
так ли? И как же быть бедным обиженным женам, если прощать такие
преступления мужьям? А мужу следовало, прежде чем убить жену, подумать о
наказании, которое его ожидает. Его надо повесить в назидание другим".
О боже, избави меня от таких мыслей. Можно же думать о чем-нибудь
другом, например, о миссис ван Хоппер в Америке. Неужели она все еще носит
ту маленькую смешную шляпку, совершенно неподходящую для ее огромного
лунообразного лица.
Кто-то дотронулся до моей руки. Это был Джаспер. Он последовал за
мной из холла, словно угадав, что я нуждаюсь в сочувствии. Джаспер, как и
все умные собаки, понял, что в доме неладно.
Вероятно, я заснула, потому что вдруг вскочила, услышав громкий
раскат грома. Было уже пять часов. Я спустилась вниз и подошла к окну. Не
чувствовалось ни малейшего ветерка, а небо было сплошь закрыто черными
грозовыми тучами.
Появился Роберт и начал закрывать окна.
- Джентльмены еще не вернулись, Роберт?
- Нет еще, мадам. Я думал, что вы в отъезде вместе с ними.
- Нет, я уже давно вернулась.
- Не подать ли вам чай, мадам?
- Нет, нет. Я подожду, пока они не приедут.
- Погода, кажется, наконец, меняется, - Роберт.
- Да.
- Но дождя еще не было. На мою руку упали всего две капли.
В половине шестого снова вошел Роберт.
- Машина подъехала к подъезду, мадам.
- Чья машина?
- Мистера де Винтера.
- И он ведет ее сам?
- Да, мадам.
Я хотела встать, но ноги, как будто набитые соломой, не держали. В
горле пересохло.
Через минуту вошел Максим. Он выглядел очень усталым, постаревшим,
появились складки у рта, которых раньше не было.
- Все закончилось, - произнес он.
Я все еще не могла говорить и не могла двинуться с места.
- Самоубийство, причины которого установить не представляется
возможным.
Я села на диван. Самоубийство? Но где же мотивы?
- Видимо, они считают, что мотивы не обязательны. Судья все время
приставал ко мне с вопросом, не было ли у Ребекки денежных затруднений.
Денежные затруднения, ха-ха!
Он подошел в окну. Начинался дождь, слава богу, наконец-то начинался
дождь.
- Что случилось? Что говорит судья? Почему это продолжалось так
долго?
- Он без конца возвращался к мелким деталям, вроде того, трудно было
ли открыть водопроводные краны? Я чуть с ума не сошел от этих
подробностей, но сумел сдержаться и ни разу не вышел из себя. Когда я
увидел твое смертельно бледное лицо там, в зале возле двери, я понял, в
чем заключается мой долг, как я должен себя вести в дальнейшем. Я все
время глядел судье прямо в глаза, ни разу не отвел своих, и теперь до
конца дней буду помнить его лицо, так оно врезалось мне в память, - Максим
сел в кресло.
Я подошла, села рядом.
Через несколько минут вошли Фритс и Роберт и внесли столик для чая.
Начался обычный ритуал чаепития.
Я налила чай Максиму, намазала ему хлеб с маслом, а потом сделала то
же самое для себя.
- Где Фрэнк? - спросила я.
- Ему нужно было заехать к священнику. Мне бы тоже следовало поехать,
но я поехал прямо домой, так как чувствовал, что тебе тяжело будет
томиться, не зная, что же со мной произошло.
- Причем тут священник?
- Кое-что нужно сделать в церкви еще сегодня.
Я поняла: нужно было похоронить останки Ребекки.
- Церемония состоится в шесть тридцать. Никто не знает, кроме
полковника Джулиена, Фрэнка, священника и меня. Об этом мы договорились
еще вчера, а сегодняшнее решение не имеет никакого значения.
- Когда тебе надо уйти?
- Я встречусь с ними в церкви в двадцать пять минут седьмого.
Максим не дотронулся до еды.
- Все еще очень жарко, не правда ли?
- Мне было бы приятнее, чтобы ты сегодня больше не уходил.
Он не ответил, но выглядел усталым, смертельно усталым.
- Мы поговорим с тобой вечером, когда я вернусь. Прошлое не может
испортить нам жизнь, если мы останемся вместе. - Он взглянул на часы.
- Десять минут седьмого. Я должен идти. Это продлиться очень недолго,
не больше получаса. Нам нужно спуститься в склеп.
- Я хочу пойти с тобой, позволь мне быть там, где будешь ты.
- Нет, я не хочу, чтобы ты шла со мной!
Он вышел из комнаты, и я услышала шум отъезжавшей машины. Я начала
мысленно следовать на ним в церковь и оттуда в склеп. Я никогда не была
там и не знала, как он устроен. Но твердо помнила, что они идут не к
Ребекке, они идут хоронить только ее прах.
Ровно в смесь часов начался дождь, вначале слабый и тихий, но
постепенно набиравший силу и звучность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75