Но дверь они за собой прикрыли, и я больше ни словечка не слышала. А минут через пятнадцать выходит Паола и говорит мне, передай, мол, Симоне, что я вечером жду ее дома. Прощай, Мамма. Поцеловала меня вот в эту самую щеку и вышла. Вот и все. И будь я трижды неладна, если я хоть что-нибудь понимаю в этом деле.
Симоне в эти дни пришлось туго. Все пытались прямо или косвенно выведать у нее, что произошло, а Паола ей строго-настрого запретила говорить об этом.
Когда дверь за Марио закрылась, в кабинете некоторое время висело тяжелое молчание. Под пристальным взглядом Паолы Риджини чувствовал себя неловко, несколько раз пригладил волосы, переложил какие-то бумаги с места на место. Наконец не выдержал и предложил ей сесть.
– Благодарю вас, господин Риджини, садиться мне ни к чему, я не займу у вас много времени. Я пришла, чтобы сообщить вам, что больше не работаю в вашей фирме и не хочу иметь ничего общего ни с ней, ни с вами. Никогда не думала, что человек, которого я уважала как профессионала и сильную личность, сможет унизиться до вульгарной уголовщины.
Паола никак не отреагировала на протестующий жест Риджини и продолжала:
– Все, что произошло в Тремеццо, известно в подробностях господину Гольвезе и не только ему, и если со мной или с кем-то из моих близких что-нибудь случится, это немедленно станет достоянием гласности со всеми неприятными для вас последствиями.
– Синьорина Контини. – Голос Риджини звучал с неподдельной искренностью. – Боюсь, что здесь какое-то недоразумение. Я ошеломлен тем, что вы сейчас сказали. Я вовсе не хочу, чтобы вы уходили из фирмы, и готов обсудить любые условия.
Паола невольно восхитилась его самообладанием.
– Мне кажется, я достаточно ясно выразила свою мысль и вы все прекрасно поняли. Не буду вас более задерживать. Прощайте.
Больше Паола в конторе не появлялась. Все необходимые бумаги и расчеты для нее подготовила Симона.
Они по-прежнему жили вместе, но былая безоблачность исчезла. Паола очень переменилась, стала более жесткой и сдержанной. О своем пребывании в Тремеццо рассказывала скупо. Симоне никак не удавалось пробить стену отчуждения, которой, казалось, окружила себя Паола. Она догадывалась, что подруга пережила какое-то сильное потрясение, но боялась расспрашивать ее, предпочитая подождать, пока Паола не захочет сама ей все рассказать. Попытка изнасилования это, конечно, серьезно, но Паола не из тех, кто будет изводить себя такими вещами. А это означает только одно: было еще что-то, о чем она молчит, гораздо более серьезное.
Теперь Паола часто и надолго уходила из дома одна, ничего не объясняя. Симона не раз пыталась растормошить подругу, уговаривала пойти куда-нибудь вместе или пригласить друзей, как в добрые старые времена, но Паола каждый раз отказывалась и вновь замыкалась в себе.
Паола наконец не выдержала бездействия и позвонила Гольвезе. Только новое увлекательное дело может спасти ее от мрачных воспоминаний. Есть еще одно проверенное лекарство – новая любовь, но как она может полюбить кого-то, если образ Роберто неотступно преследует ее. Ей постоянно кажется, что она видит его в толпе на улице, она хватает трубку зазвонившего телефона в безумной надежде услышать снова его голос, просыпается ночью от прикосновения его рук. Она не задумывалась над тем, как поступит, если встретит его вновь. Просто ее тело вышло из-под контроля, отказывалось подчиняться разуму, жаждало его и только его.
Нет, Гольвезе сейчас ее единственная надежда. Если он действительно предложит что-то стоящее, она спасена.
Как только она назвала свое имя, ее моментально с ним соединили.
– Синьорина Контини? Рад слышать ваш голос. Должен ли я понимать ваш звонок так, что вы решили обсудить мое предложение?
– Вы, как всегда, правы. Если это, конечно, еще возможно.
– Вы помните, я тогда в Тремеццо сказал, что место для вас у меня всегда, подчеркиваю, всегда найдется.
– Благодарю вас. Где и когда?
– Завтра в десять утра в моем кабинете. Виа Марджента, 25.
– Буду ровно в десять.
– До завтра.
– До завтра, синьор Гольвезе.
Приняв какое-то решение, Паола уже не отступала от задуманного и, как правило, добивалась цели. Предложение Гольвезе было достаточно абстрактным. Ей еще предстояло узнать, что именно он имеет в виду под «достойным ее местом», если не знает, что она собой представляет как специалист.
Тем не менее Паола шла на встречу с Гольвезе с легким сердцем, насколько вообще у нее на сердце могло быть легко. Она была готова выполнять любую работу, лишь бы быть занятой чем-нибудь и не вспоминать поминутно о прошлом.
Она с детства привыкла быть всегда в центре каких-либо событий, не простаивать ни минуты. Поэтому нынешнее неопределенное положение особенно выводило ее из себя, нервировало и выбивало почву из-под ног. Она инстинктивно чувствовала, что ей надо встряхнуться, окунуться с головой в работу, сразу станет легче.
Гольвезе ей понравился. С таким человеком легко работать, несмотря на его явное лидерство во всем. Ей нравилось, что он способен уважать чужое мнение, ценить самостоятельность в других. Он не мелочен, умен и талантлив. Что еще можно желать от шефа? Его репутация Дон Жуана ее не волновала вовсе. Она почему-то знала, что в этом смысле Гольвезе опасаться не следует. Он лучше других понимает, что реально, а что нет. Такой человек, как он, никогда не станет преследовать женщину за отказ вступить в интимную связь. Кроме того, она чувствовала, что заинтересовала его не только как женщина. То, что она произвела на него впечатление, было очевидно. Он так выразительно смотрел на нее там, в ресторане, прямо проглотить был готов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46