Это предложение было в стиле нашей юности. Тогда, давным-давно, не ложиться всю ночь считалось чем-то взрослым, и мы всегда старались это делать. Но сколько ни пытались, мы оказывались новичками среди любителей ночных развлечений и засыпали гораздо раньше рассвета. С тех пор, конечно, я сполна выполнил план по ночным похождениям, но последний раз это было давно. Очень давно.
Гершвин и Зоя посмотрели на меня. Я посмотрел на Гершвина. Джинни посмотрела на всех нас, и мы одновременно произнесли: «Давайте!»
Путь к дому Джинни вызвал у меня кучу воспоминаний из тех времен, когда я по ночам провожал ее домой. Почти все приметы, которые я отмечал на обратном пути, сохранились: почтовый ящик на углу Этель-стрит, закусочная на Подмор-роуд и переход на Хай-стрит. Не было только огромного ветхого дома на Валентин-роуд, который снесли, и построили на его месте два новых офисных здания.
Добравшись до места, мы почувствовали себя такими голодными, что бросились обыскивать кухню Джинни и обнаружили там большую пачку чипсов тортилла и банку соуса сальса. С помощью микроволновки и тертого сыра чеддер мы устроили настоящий пир. Когда все насытились, Джинни включила музыку («Лучшие песни» группы «Уэм!»), и мы начали рассказывать друг другу истории о том, что произошло с нами с тех пор, как мы виделись в последний раз, избегая фраз вроде «А помнишь, когда…» или «А где сейчас…», чтобы Зоя не чувствовала себя неуютно. Встречаясь с Элен, я столько раз участвовал в разговорах с ее школьными и университетскими друзьями на тему «а где теперь…», что мне совершенно не хотелось доставать подобными беседами кого-то другого.
Когда я вернулся с очередного набега на кухню с пачкой печенья, коробкой сырных крекеров и пакетом замороженных вишен, Гершвин, подпевая словам песни «Клуб тропикана», попросил меня не шуметь, потому что Зоя, как она сама предсказала, уснула в кресле.
– Моя жена такая слабенькая, – сказал он, смеясь.
– Ей там удобно? – спросила Джинни. – Можешь перенести ее на мою кровать. Если я и смогу выдержать всю ночь, то у меня точно уже не хватит сил подняться наверх. – Она посмотрела на меня и шутливо пнула ногой.
– Для тебя тоже есть комната наверху, если ты не продержишься всю ночь.
– Я буду стойко сидеть до самого конца, – сказал я.
– Это точно нормально, если Зоя поспит наверху? – спросил Гершвин. – Я могу вызвать такси, и мы поедем домой.
– Не волнуйся, – бодро сказала Джинни. – Конечно это нормально.
Гершвин осторожно разбудил Зою.
– Джинни сказала, что ты можешь поспать в ее кровати. Хочешь?
Зоя кивнула, не открывая глаз.
– Ты точно не хочешь домой?
Она пробормотала что-то нечленораздельное.
– Хорошо, – сказал Гершвин, поднимая ее. – Тогда – в кровать.
– Еще не устала? – спросил я Джинни, когда Гершвин вышел из комнаты.
– Совсем нет. – Она сделала паузу. – Передай мне вишни, приятель.
Я передал ей пачку, и она съела несколько штук сразу.
– Вкуснота, – сказала она.
Глядя, как она ест, я тоже почувствовал, что проголодался, и взял крекер.
– Итак, – сказал я, хрустя им, – Иэн – хороший парень.
Я хотел сказать что-нибудь более оригинальное, но слова «хороший парень» лучше всего его характеризовали.
Она довольно улыбнулась:
– Да, это так.
– Сколько вы уже встречаетесь?
– Около двух лет.
– Но не живете вместе?
– Нет, нет, нет, – подчеркнула она. – У него свой дом, у меня свой.
– Но вы, наверное, планируете жить вместе?
– Я думала, ты программист, а не семейный консультант. Нет, я и Иэн не планируем жить вместе. По крайней мере я ни о чем таком не знаю. Нам нравится так, как сейчас, спасибо. Ладно, – вздохнула она. – Я благодарна за твою заботу о моей личной жизни, но как обстоят дела у тебя?
– Что ты имеешь в виду?
– Твоя бывшая девушка, про которую ты мне сказал в баре. Она американка?
– Ее зовут Элен. Да, она американка.
– Какая она?
– Ну, она была классная… Она и есть классная, – поправился я.
– А в чем тогда дело?
– Думаю, чем лучше мы узнавали друг друга, тем больше появлялось недовольства.
– Значит, вы были уже на той стадии, когда избегали смотреть друг другу в глаза и все такое?
– Мы решили, что будет лучше прекратить наши отношения, когда проблемы только появились, и не дожидаться того момента, когда будем что-то доказывать друг другу с пеной у рта.
– Гм. – Джинни облизнула губы. – Хорошо сказано. Ты мог бы устроиться придумывать надписи для открыток. – Она остановилась. – Итак, если ваши отношения были обречены, почему тогда ты грустишь, когда рассказываешь о ней?
– Потому что…
Гершвин, вернувшийся в комнату, прервал меня.
– Я вам не помешал? – спросил он, хитро улыбаясь.
Мы с Джинни обменялись взглядами.
– Нет, – сказал я. – Мы разговаривали о том, как потолстела твоя шея. Ты похож на бегемота, парень.
– Хватит подкалывать, – весело сказал Гершвин. – К делу.
– Какому делу? – спросила Джинни, притворяясь, что не знает, о чем речь. Она вдруг захохотала: – Знаю, все это ерунда, но я и вправду хочу просидеть всю ночь. Хорошо иногда вспомнить старые добрые времена, правда ведь?
Она открыла пакет печенья, взяла одно и поудобнее устроилась в кресле.
– Кто-нибудь встречал в последнее время остальных наших?
Гершвин и я покачали головами.
– Я получила открытку от Бев тысячу лет назад, когда еще жила в Брайтоне, – сказала Джинни. – Но я была такая плохая, что долго не могла собраться позвонить ей. А когда позвонила, она уже там не жила.
– Чем она занимается? – спросил Гершвин.
– Не знаю, она не написала. Может быть, спасением китов. Но открытка была красивая. Из Новой Зеландии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78