Луи выходит из квартиры Фрэнка в тот момент, когда Джо поднимается по лестнице…
Линна и Джо сидят за старой стойкой бара в «Сониной кухне». Хотя бар почти пуст, Фрэнк перекидывается с ними лишь несколькими словами.
– Ему неловко? – догадывается Джо, и Линна смеется. Фрэнк поднимает голову от газеты, которую читал, и Джо замечает на его лице мимолетную гримасу боли…
Ураган бросает в стекла балконной двери потоки воды. Джо просыпается при первых вспышках молнии и видит, что Линна сидит на кровати, уставившись на тонкие струйки, проникающие сквозь щели балконной двери. Джо настораживается. Когда он подходит и протягивает к ней руку, она вздрагивает, но, заметив тревогу на его лице, ложится на спину, притягивает его к себе и целует.
– Все в порядке, – шепчет она, словно сама верит в это…
Линна и Джо в «Сониной кухне» после закрытия кафе празднуют день рождения Фрэнка. На столе шампанское и торт. Хотя Соня, после того как с ней случился удар, редко покидает свою комнату, на сей раз Фрэнк настоял, чтобы ее снесли вниз. Она сидит в складном шезлонге с поднятой спинкой и дрожащей рукой подносит ко рту кусочек торта на вилке. Кто-то расстелил салфетку на ее пышной неподвижной груди. Вся салфетка усыпана крошками. Линна с отвращением отводит взгляд.
– С днем рождения! – радостно кричит она Фрэнку. – Живи до ста лет!
Перед ее мысленным взором вдруг возникает Фрэнк, каким он будет в семьдесят лет, в восемьдесят. Под тяжестью грузного туловища к тому времени колени и щиколотки у него, наверное, расплющатся. Придется ходить с палочкой, если он вообще сможет ходить.
Нет, восемьдесят – это слишком. Фрэнк столько не проживет, даже она столько не проживет.
И что же тогда?
Да какая разница! Она родится снова; Линна в это верит, всегда верила. Порой, если удается сосредоточиться, она даже видит мимолетные вспышки прошлого, которое всегда радостнее, чем ее нынешняя жизнь.
Джо наливает шампанского в бокал Сони, подносит его к ее губам и осторожно поит ее.
– Хороший человек. Я всегда считала, что он – хороший человек, – говорит Соня, обращаясь к Линне. Соня едва знакома с Джо, и Линна подозревает, что старуха спутала его с кузеном или братом, с кем-то, кто давным-давно ушел из ее жизни.
Что – страх смерти или опасение перед будущим – так пугает Линну? Она избегает смотреть на Соню, на ее морщинистое лицо, полупарализованные руки…
Она хочет уйти, но Джо разговаривает с Фрэнком у стойки и на спор с ним пьет текилу, запивая теплой сельтерской водой с лаймом.
– Я собираюсь принять душ, – шепчет она ему на ухо. – Хочешь со мной?
– Еще по одной – и я отпущу его, – говорит Фрэнк. – Придет тепленький и в полной готовности.
Линна смеется, умело скрывая неловкость, не желая перед столькими людьми показывать, как она хочет его сегодня и как ее тревожит то, что какое-то время они будут не вместе.
Наверху она сдирает с себя тесные джинсы и свитер, снова вспоминает о Соне и испытывает странное ощущение, что, какой бы оживленной та ни казалась, смерть скоро призовет ее. Она заваривает чай для Джо и раздевается.
Шум водяных струй, бьющих в стены и занавеску душевой, скрадывает остальные звуки. Она не слышит ни шума, доносящегося из кафе, ни телефонного звонка, она не услышит даже, если кто-то войдет в комнату. Кто угодно мог бы стоять за занавеской, подсматривая за ней и ожидая, когда она примет душ, чтобы нанести первый удар.
Какая-то тень вдвигается между Линной и лампочкой, висящей над умывальником. Линна отдергивает занавеску.
Джо сидит на закрытом крышкой унитазе и криво усмехается.
– Вижу, Фрэнк действительно прислал тебя «тепленьким», – говорит она.
– И в полной готовности. – Его улыбка делается шире, становится призывной.
Линна не откликается на призыв, а он, будучи пьяным, не понимает почему.
– Твой чай на стойке, – говорит Линна.
Он корчит гримасу и встает, держась за дверь, чтобы не упасть.
Чашка стоит на обычном месте – всегда одна и та же чашка, словно она часть ритуала. Джо не успевает сделать и глотка, как к горлу подкатывает тошнота. Он полощет рот и, не ощущая за собой никакой вины, выливает чай в раковину.
Со времени похорон прошло несколько недель. Ничего не случилось. Ничего и не случится.
– Я голоден! – кричит он ей и, натыкаясь на мебель, плетется к кровати.
К тому времени когда она присоединяется к Джо, его сон так глубок, что Линна прислушивается: дышит ли он?
С таким же успехом можно спать одной, думает она и ложится рядом. Двери защищены, комната освящена. Никто ее здесь не тронет. Сосредоточившись на этой мысли, Линна засыпает…
Хейли заставила себя проснуться вскоре после полуночи. Сердце у нее бешено колотилось. Но ее испугало не то, что она увидела, а предчувствие того, что ей еще предстояло увидеть. Она включила компьютер и в один присест записала свой сон, затем вернулась к началу текста и прояснила туманные места, написанные раньше.
Какие-то слова Селесты имели отношение к этому последнему сну, но Хейли не могла вспомнить, какие именно. Если бы Селеста была жива, Хейли могла бы ей позвонить, прочитать написанное и спросить.
Пришлось трижды перечитать текст, прежде чем ее осенило: духи могут проходить сквозь двери, но не сквозь стены!
Она вспомнила свою комнату в Новом Орлеане и новую дверь стенного шкафа. Когда-то, видимо, там была дверь, соединявшая эту комнату с квартирой Фрэнка. Спеша защитить себя и Джо, Линна, видимо, забыла о ней.
Фрэнк был так участлив, так добр к Хейли. И интуиция подсказывала, что он не может быть злодеем. Однако он здорово встревожился, когда услышал о книге, которую она собиралась написать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108