На него это так сильно подействовало, что он, вероятно, из-за этого даже потерял любовника.
Мог ли Фрэнк сознательно впустить дух Анри в комнату Джо?
Если бы существовало хоть какое-то оправдание тому, чтобы позвонить Эду в столь поздний час, Хейли бы это непременно сделала. Впрочем, даже если бы Эд лежал здесь, рядом с ней, он не мог бы спасти ее.
Часы с кукушкой, которые она купила во время поездки в Германию и повесила в нижнем холле, прокуковали четыре часа утра.
Полпятого. Пять.
Можно было бы закрыть глаза, но как могла она заснуть, зная, что ее ждет?
В конце концов, страшась снова слиться с Линной, Хейли пошла на кухню и выпила две таблетки антигистамина, запив их бокалом вина. Не уверенная в том, что подобная смесь способна произвести нужный эффект, она добавила еще и чашку чаю Селесты.
Часы прокуковали шесть раз.
Но Хейли этого уже не услышала.
…Линна сидит в постели, разбуженная звуком еще более тихим, чем дыхание Джо, более тихим, чем дуновение воздуха, проникающее сквозь слегка приоткрытую дверь, шевелящее занавески.
Шепот. Легкий выдох.
Когда Линна проснулась, звук был еще снаружи, но прежде чем она успела произнести несколько слов охранительной молитвы, он уже проник сквозь заслон. Теперь он повсюду, он неуловим, а поэтому нет никакого смысла пытаться определить, откуда он исходит, пока не будет нанесен первый удар.
– Папа, – тихо зовет Линна, не сводя глаз с Джо и не уверенная в том, стоит ли его будить: неизвестно, чей дух завладеет его телесной оболочкой.
– Папа, оставь нас. Уйди из этого мира. Я приказываю…
От страха слова застывают в горле, словно отец уже похитил ее силу. Линна бросает взгляд на кухню в поисках ножа или скалки – жалкое оружие против духа, жаждущего плоти, требующего удовлетворения, которое ее тело доставляло ему при жизни.
На тумбочке возле кровати с той стороны, где лежит Джо, стоит телефон. Она позвонит Луи. Он знает, что делать. Он знает намного больше, чем она, и он ее любит. Линна протягивает руку, но прежде чем ей удается коснуться трубки, рука Джо смыкается на ее запястье.
Как же она не заметила, когда он проснулся?! Она собирает все свое самообладание и кладет ладонь ему на лоб.
– Джо! – окликает она его. – Оставайся со мной. Оставайся со мной.
Его хватка ослабевает. Линна выдергивает руку и бежит к кухонному столу. Там лежит разделочный нож, но она предпочитает что-нибудь тяжелое и плоское, чем можно оглушить Джо в случае необходимости, не причинив увечья.
– Оставайся со мной, Джо, – повторяет Линна, включает свет и, не сводя взгляда с Джо, роется в кухонном шкафу.
Джо садится. Его глаза открыты, лицо ничего не выражает. Он выбирается из постели и идет к ней.
– Джо! – снова окликает его Линна. – Джо, оставайся со мной. Джо…
Удастся ли ей снова, как минуту назад, ослабить власть Анри над ним, изгнать из него отцовский дух, как удалось там, в кровати матери?
Сковорода тяжелая, а страх Линны так велик, что она плохо соображает. Резко развернувшись, она бьет скорее по плечу, чем по голове, – не может Линна причинить ему вред.
От удара он приходит в ярость и бьет ее по лицу, Линна падает назад, на кухонный шкаф. Сползая на пол, она успевает схватить нож.
– Джо! – Теперь ее голос звучит громче, словно она надеется разбудить душу возлюбленного. – Джо, борись с ним! Помоги мне.
Лицо Джо становится мягче, на нем отражается смущение. На мгновение он, кажется, обретает контроль над собой. Потом возвращается Анри, еще более разъяренный, чем прежде.
Он хватает ее за волосы и тащит обратно к кровати. У Линны нет выбора, и она вспарывает ножом тыльную сторону его запястья, втыкает лезвие ему в руку, в заднюю часть бедра.
Он не произносит ни звука, только наклоняется и, словно не чувствуя боли, отбирает у нее нож.
Все еще выкрикивая имя Джо, Линна пытается другой рукой ухватиться за его окровавленное запястье, но он поднимает ее за волосы и кидает на кровать.
Она лягает его. В приступе слепой ярости он всаживает в нее нож.
Тяжесть. Боль. Она распространяется по всему телу. Хейли во сне чувствует ее в полной мере и удивляется, когда боль внезапно прекращается, – она вылетает из тела Линны вместе с ее душой и с ужасом наблюдает сверху за чудовищем, вселившимся в ее любовника.
И вот они уже ничего больше не чувствуют. Наконец Линна, слава Богу, умерла.
Но в промежутке между жизнью и вечностью они еще раз ощущают чудовищную боль. Физические законы больше не имеют власти над ними, и сознание Хейли, сплетенное с сознанием Линны, притягивается к источнику этой боли – к коридору, в котором лежит Соня. В ее мозгу затухают последние страшные мысли…
Соня выпила слишком много шампанского, чтобы уснуть. Как только она закрывает глаза, кровать начинает ходить под ней ходуном и сознание опять проделывает с ней всякие штучки. Она уверена, что слышит, как в коридоре скрипнула половица. Наверное, это возвращается Фрэнк. Она ждет, потом окликает его по имени.
Никакого ответа.
Она прислушивается. Да, определенно за дверью кто-то есть, кто-то там тихо что-то бормочет. Соня слышит отрывистые гортанные согласные, стонущие гласные, старается разобрать, откуда они доносятся – из ее квартиры или из комнаты Джо.
– Кап… ре… фо… ур… ми… хау… ут… ми… ба… си…
Похоже на заклинания Линны, но голос не женский; это вообще не человеческий голос.
– Фрэнк! – снова окликает Соня, на сей раз громче. Никакого ответа, но голос не замолкает, он что-то говорит нараспев или поет, хотя его обладатель, видимо, начисто лишен слуха.
– Кап… ре… фо… ур… ми… хау… ут… ми… ба… си… тин… джин… дин… гю…
Фрэнк, должно быть, еще внизу, пьянствует со своим помощником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108