Процветает и зависть. Если у соседа появился дорогой престижный автомобиль, то спокойствие не придет, пока не обзаведешься таким же автомобилем.
А заповедь «не укради»? Да ее преступают и бедные, и богатые. Богатые продают дутые акции, создают подставные фирмы, уклоняются от уплаты налогов, и все им, как правило, сходит с рук. Бедным на краже или мошенничестве лучше не попадаться.
Пейтон и сама однажды поспособствовала мошенничеству, поддавшись уговорам приятеля. Как же его звали? Пейтон напрягла память – кажется, Доминик. Он был французом, а французские имена у нее в голове попросту не держались, особенно женские. К тому же все Иветты, Сюзанны, Моники у нее ассоциировались с жительницами захолустного городка во французской Канаде, которые к двадцати двум годам успевают обзавестись несколькими детьми, мал мала меньше, а к тридцати увядают, походя лицом на печеное яблоко. Так вот, этот Доминик, воспользовавшись кредитной карточкой Пейтон, купил ей дорогое пальто, после чего она сразу позвонила в компанию, выдавшую ей карту, и слезным голосом сообщила, что ее обокрали. В результате у нее появилась дорогая обнова, а кредит она так и не оплатила.
Вспомнив этот не красящий ее случай, Пейтон не похвалила себя, но и не огорчилась. А Доминик пошел дальше и однажды украл у мультимиллионера малолетнего сына. Доминик рисковал, но риск оправдался: он получил большой выкуп. У Доминика была большая семья, и ее нужно было кормить. Правда, чем он кончил, Пейтон не знала.
А заповедь «не убий»? Да убийства совершаются каждый день, но только если убийца богат, он, как правило, наказания избегает, а если не женат да еще известен на всю страну, его освобождения из-под временного ареста сдут тысячи экзальтированных поклонниц, готовых отдаться ему, едва он поманит пальцем.
Библейские заповеди нарушаются постоянно, но только Пейтон, в отличие от многих других, после каждого грехопадения мучила совесть. Она грешила и каялась, решила и каялась.
Пейтон позвонила в буфетную, и вскоре официантка катила в комнату небольшой столик с напитками. Пейтон окинула столик взглядом, но ее настроение не улучшилось. Еще полчаса, и небольшой праздник кончится. Она вновь будет одна, уподобившись оказавшемуся среди бушующих волн обессиленному пловцу с потерпевшего крушение корабля. Разве кто ей поможет выплыть? Рассчитывать приходится лишь на себя. А если она и выберется на берег, то непременно угодит в яму, одну из тех, которыми так богата земля, похожая на гигантский круг швейцарского сыра. Собравшись с силами, можно выбраться из ямы, но лишь для того, чтобы в очередной раз оступиться, а потом снова лезть вверх, испытывая горечь, подавленность и отчаяние. Что случилось? Неужели годы рут свое? Раньше она одиночества не боялась. Стоило ей получить свое от очередного любовника, она торопилась избавиться от него. Теперь положение изменилось. Пейтон почувствовала отчаяние. Она села в постели, посмотрела в окно. Что сейчас – утро, день, вечер? К кровати подошел Сянь Жун.
– Прошу, – сказала Пейтон, показывая жестом на столик.
Себе она взяла виски с ананасовым соком. Из фужера торчал бумажный зонтик в виде розового фламинго.
Пейтон вздохнула. Да, маленький праздник заканчивается. Музыка затихает, карусель пошла на последний круг.
– Так вы пробудете в Гонконге еще неделю, – сказал Сянь Жун, – а мне в дорогу через два дня: дела в Милане.
– Чем вы занимаетесь?
– Если в двух словах, то – импортом-экспортом. Но, может, вы лучше расскажете о себе?
Однако Пейтон рассказывать о себе не хотелось. Да и о чем рассказать? О муже-дантисте? О своих бывших любовниках? Ее выручил Сянь Жун, поддержав разговор.
Оказалось, что его в малолетнем возрасте привез в Гонконг дед, бежавший из Китая в связи со сменой власти в стране. Деду удалось не только бежать, но и вывезти из Китая немаленький капитал. Жизнь снова наладилась, но потом дедушка умер, и Сянь Жун оказался на улице. Он бродяжничал, перебивался с хлеба на воду, но постепенно встал на ноги и теперь имеет свой бизнес.
Сянь Жун говорил степенно, размеренно, с серьезным выражением на лице, и все-таки Пейтон опять поймала себя на мысли, что он похож на лису. Казалось, он вот-вот сменит тон и скажет сладкоречивым голосом рыжехвостой плутовки: «Доверься мне, мой цыпленочек, и я освобожу тебя от невзгод». И все же Сянь Жун Пейтон нравился. Он был обаятелен да и ласков в постели.
– Я вечером занят, – сказал Сянь Жун, – но, может, мы встретимся завтра? Вместе поужинаем. Я свезу вас в такое место…
– Идет! Замечательно! – воскликнула Пейтон голосом обрадованной девицы, которая, ни на что не надеясь, вдруг получила приглашение на свидание.
Опомнившись, она понадеялась, что ее восклицание сошло за американскую непосредственность.
Сянь Жун повязал галстук, надел пиджак. Теперь он казался старше. Поначалу Пейтон сочла, что ему тридцать, не больше, но теперь, присмотревшись, она увидала и мешки под глазами, и морщины в уголках глаз. Пожалуй, он лишь не намного моложе ее. Она едва не спросила «Сколько вам лет?», но вовремя спохватилась: он мог задать такой же вопрос.
– До завтра, – сказала Пейтон. Сянь Жун остановился в дверях.
– А что, если до завтра не ждать? – проговорил он. – Я могу прийти и сегодня, когда закончу свои дела. Вы меня примете поздно вечером?
– Приходите, я буду ждать. – Пейтон уронила голову на подушку.
– Вот и прекрасно. – Сянь Жун улыбнулся. – Значит, до вечера. А вы поспите, ведь я же вас разбудил.
Проснувшись, Пейтон надела купальный костюм и, облачившись в халат, направилась в бассейн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97