Вернувшись домой, Пейтон не преминула рассказать матери о свидании с бабушкой, вспомнив и о давней истории с коробкой старшей сестры.
– Конечно, не дело раскладывать где попало тампоны и гигиенические пакеты, – рассудительно ответила Нелл. – Твоя бабушка была совершенно права, убрав их с видного места. Кстати, в дни ее молодости ничего подобного не было. Тогда женщины пользовались прокладками из нескольких слоев марли да различными тряпками, которые стирали после использования. В те времена и нравы были другими. Девушки блюли свою честь, а те, кто ненароком лишался невинности, могли о замужестве лишь мечтать. Порушенные невесты спросом не пользовались, а если женщина рожала вне брака, то покрывала себя позором.
Пейтон вспомнила, как она тогда удивилась, ибо знала доподлинно из журналов, что чуть ли не у каждой кинозвезды есть внебрачный ребенок и в этом нет ничего позорного.
А разве предосудительно потерять девственность до замужества? Да теперь непорушенную невесту днем с огнем не найдешь. Да и потом, каково целомудренной девушке после свадебной церемонии и утомительного застолья войти в спальню для новобрачных и впервые в жизни увидеть огромный жилистый пенис, выскочивший навстречу подобно черту из табакерки?
Пейтон тяжко вздохнула: как-то сложится ее семейная жизнь? Если она окажется неудачной, ей придется вернуться в Уортингтон в обшарпанную квартиру, снова сесть на работе за осточертевший компьютер, а по вечерам искать чувственные утехи, чтобы вновь наткнуться на какого-нибудь подонка. Надо надеяться, что этого не случится, впереди новая жизнь. Слава богу, закончились казавшиеся бесконечными приготовления к свадьбе, похожие на мучения, да и сама церемония завершилась, и все же на свадьбе лучше быть гостьей, чем новобрачной.
Размышления Пейтон прервал страдальческий голос мужа:
– Может, все-таки сходим в бар? У меня разболелся живот. Выпью, поди, пройдет.
– Ты что-нибудь не то съел или просто разнервничался?
– Наверно, отравился печенкой. Надо бы позвонить матери и узнать – возможно, еще кого прихватило. Боже, меня тошнит. Только этого не хватало. – Он схватился за горло и поспешил в ванную.
В комнату, постучавшись, вошел коридорный. В руке он держал ведерко с обложенной льдом бутылкой шампанского.
– Мы не заказывали шампанское, – удивленно сказала Пейтон.
– Это подношение вашего друга, – произнес коридорный и растянул губы в улыбке. – Желаю счастливого медового месяца.
Пейтон взяла ведерко и увидела лежавшую внутри карточку. На ней было написано: «Счастливого медового месяца. Нил».
– Барри, Нил прислал нам шампанское, – возвысив голос, сказала Пейтон.
Не услышав ответа, она направилась в ванную, попросив коридорного подождать. В нос ударило зловоние – Барри только что вырвало.
– Барри, надо дать коридорному чаевые. У тебя есть мелкие деньги? У меня только двадцатки.
– Пошарь во внутреннем кармане моего пиджака, – пробормотал он и склонился над раковиной.
Пейтон поспешно вышла.
– Сколько ты дала коридорному? – спросил Барри, выйдя из ванной.
– Четыре доллара.
– Четыре доллара? Да ты, видно, сдурела. Ему хватило бы одного. Невелика работа – принести ведерко с шампанским. Ладно, позвони вниз и узнай, есть ли у них пептобисмол или – на худой конец – сельтерская вода.
Пейтон пришла в замешательство: вряд ли в регистратуре держат медикаменты. Тем не менее она сняла телефонную трубку и, сбиваясь, проговорила:
– Извините, у моего мужа… разболелся живот. У вас не найдется сельтерской или пептобисмола?
В трубке ответили холодно-вежливым голосом:
– К сожалению, у нас нет ничего подобного. В нескольких кварталах отсюда аптека, но, кажется, она в одиннадцать закрывается.
Тем временем Барри, обессилевший и обмякший, опустившись на край кровати, тяжко стонал, держась рукой за живот. Улечься с ним в постель желания не было. И не потому, что он занемог. Раньше он представлялся Пейтон человеком из другого, казалось, недоступного мира, он мог в любой момент бросить ее и потому был желанным и притягательным. Став ее мужем, он эту привлекательность потерял.
– В регистратуре нет ни пептобисмола, ни сельтерской, – пожав плечами, кисло сказала Пейтон. – Недалеко аптека, но, по словам регистратора, она в одиннадцать закрывается.
– А ты взяла с собой какие-нибудь лекарства?
– Не догадалась. Мне и в голову не пришло, что ты можешь расклеиться. Барри, надеюсь, с тобой ничего серьезного, и наше путешествие не сорвется. Я так мечтала побывать за границей.
– Давай, все-таки сходим в бар. Может, выпью, и все пройдет.
– Зачем идти в бар? У нас есть шампанское.
– Шампанское не поможет, возьмем его с собой на Ямайку.
Пейтон вздохнула и, надев кардиган, поплелась следом за Барри.
Устроившись с Пейтон на табуретах, стоявших у стойки бара, он заказал жене «Кровавую Мери», а себе – большую рюмку текилы.
– Тебе не станет хуже от выпивки? – озабоченно произнесла Пейтон.
– Текила прочистит желудок, – ответил Барри и сделал добрый глоток из рюмки.
Произвела ли текила благотворное действие, Пейтон так и не поняла, но только, едва поставив рюмку на стойку, Барри пробормотал извинение и чуть ли не бегом отправился в туалет.
– Вы когда улетаете? – спросил бармен.
Ему было не более тридцати. У него была круглая, крепкая голова, увенчанная копной рыжих волос, ярко-голубые глаза, нос с горбинкой и чувственные, немного пухлые губы. В его речи слышался знакомый бостонский выговор.
– Завтра утром, – ответила Пейтон. – Скажите, вы не из Бостона?
– Вы угадали, – ответил бармен, широко улыбнувшись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97