может, Ра выбросил якорь за борт?
Асет наконец пошевелилась – всего лишь передвинула левую руку, и это движение вызвало второй мяукающий вскрик.
– Хороший признак! – прокомментировал Сенмут, но мне это показалось не таким однозначным. У нее задрожали веки, и наконец Асет открыла глаза.
Она смотрела в потолок, стараясь понять, где находится, потом попыталась вдохнуть. Лицо искривилось от боли, и я поспешил взять ее за руку. И заговорил мягко, чтобы не встревожить ее:
– Лежи тихо. Все хорошо. – Асет повернула ко мне голову. – Если тебе интересно, почему у тебя сдавлена грудь, то это потому, что Сенмут перебинтовал ее. Лучше не дыши слишком глубоко. – Она постаралась сжать мне пальцы. – Небет тоже здесь. И Мерит.
– А Мери? – вымолвила Асет.
– Она осталась у Хари с Тамин, не помнишь? – Я вздрогнул от страха, и у меня на загривке дыбом встали волосы – я ведь до этой минуты и не думал о дочери.
– Я ее принесу, – вызвался Сенмут, – чтобы вы убедились, что она в безопасности.
– А я буду присматривать за девочкой, пока ты не поправишься, – добавила Небет, у которой в горле стояли слезы.
Асет посмотрела мне в глаза:
– Ты должен… придумать… ее безопасность, – прошептала она. – От… – Асет попыталась пошевелить рукой, боль нанесла удар без предупреждения, в глазах промелькнул дикий отблеск. Она сделала движение, словно хотела подняться и посмотреть, что не так, и из груди вырвался крик. Тогда Асет упала назад, закрыв глаза, и Сенмут кинулся к ее груди, послушать.
– Нужно дать ей что-нибудь от боли – но немного, чтобы не замедлить дыхание. Детскую дозу мандрагоры, посмотрим, как она на это отреагирует.
Я был рад такому совету, и отлучился от жены лишь для того, чтобы принести необходимое снадобье. Когда Асет снова пришла в себя, я объяснил, что пальцы и ребра у нее сломаны, но она отказалась принимать мандрагору, пока не убедится, что с Мери все в порядке.
Через несколько минут Небет с Мерит вышли в сад, чтобы оставить нас наедине, но я не мог заставить себя расспрашивать жену, поскольку боялся, что это оживит воспоминания, которые лучше похоронить, – особенно если она видела, что сделали с Пагошем. Так что я просто держал ее за здоровую руку и тихонечко гладил – это была единственная ласка, которая не вызывала боли.
– Мама? – раздался через некоторое время голос Мери. Она сама подошла к нашей лежанке с широко раскрытыми глазами, серьезная. Понятно было, что Сенмут подготовил девочку к тому, что она увидит, и я взглядом поблагодарил его. Он кивнул и на некоторое время куда-то вышел.
– Иди сюда… сладкая, – Асет высвободила руку, за которую я ее держал, и потянулась к Мери. – Мне надо… всего… несколько дней… отдохнуть. Ты пойдешь к Небет… пока…
– Пока я за тобой не приду, – закончил за нее я. – Ни с кем другим из дома Мены не уходи, поняла?
– Даже с Пагой? – спросила Мери, глядя на меня.
– Пага с Осирисом, – прошептала Асет. Значит, она знает.
– Правда? – Когда мать кивнула, по лицу Мери сразу потекли слезы. И тут же они появились и у меня на глазах, и я отвернулся, ибо понял, что больше не увижу невозмутимого лица Пагоша, и мне не придется гадать, что кроется за его немногочисленными словами. Камня, на которые я все эти долгие годы опирался, не стало.
– Не стыдно… плакать по тем… кого любишь. Я тоже плачу. Часто. – Асет говорила это и Мери и мне, так что я повернулся обратно, чтобы она видела, что и я скорблю.
После того как Небет и Сенмут увели Мери, Асет проглотила корень мандрагоры и наконец задремала. Но я все еще держал ее за руку, чтобы она знала, что я рядом, даже когда она спит. Или, может быть, я верил, что смогу помешать Осирису забрать мою жену, если он этой ночью снова придет.
Далее мои воспоминания затуманиваются, но в какой-то момент той ночью я повернулся и увидел Рамоса, смотревшего на бледное лицо дочери, и его глаза горели яростью. На лбу выступили пульсирующие вены. И я тут же понял, что жрец видел и труп Пагоша.
– Они оставили доказательство своей трусости над воротами бога, – сообщил он, не отводя глаз от искалеченной руки дочери. – Камень размером с человеческую голову. Нож они к ней тоже прикладывали?
Я рассказал, что сделали с ее ногами, и тут же пожалел об этом. Когда Рамос увидел кровь, проступившую через повязку, он тут же развернулся и вышел из комнаты.
Когда Ра уплыл на запад умирать, Мерит принесла мне кувшин вина, хлеба и фиников, поскольку знала, что я не усну. Подозреваю, что и она не сможет заснуть, так что я попросил ее посидеть немного со мной.
– Твой муж старался спасти ее, даже когда ка оставил его тело, – сообщил я, и объяснил, как узнал, что искать надо у храма.
Мерит кивнула:
– Асет его изменила, сделала мягче.
– Не только Асет, – добавил я. – У него даже голос менялся, когда он говорил о тебе.
– А мне он однажды сказал, что до того, как появился ты, он не доверял до конца ни единому человеку.
– Хочешь, чтобы я проводил его в Пер-Нефер?
– Рамос отвез его туда час назад, но мне пригодится твой совет, Тенра. Мой господин предложил нам место в его собственном вечном доме. И оказаться с Верховным Жрецом Амона – это действительно большая честь, но… мы хотели отдельное место, чтобы остаться вместе, когда придет и мое время.
– Мерит, в этом ты должна прислушаться к своим желаниям, или к желаниям Пагоша, насколько ты их знала, а не к кому-либо еще. – Тогда она впервые позволила слезам пролиться, но ненадолго. Мерит не высказывала страха за Асет, из доброты ко мне. – Я буду рядом, – сообщила она, поднимаясь со стула, но остановилась, чтобы добавить: – Верховный Жрец приказал повесить четырех человек за ноги на воротах бога, как предупреждение остальным, кто вздумает оставить свой пост.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136