– Обещай. Обещай… любимый.
– Конечно, только…
Асет дотронулась кончиками пальцев до моих губ.
– Не… закончила. – Я кивнул, прижимая пальцы жены к губам – настолько я изголодался по ее прикосновению. – Ты. И Мери. Вернитесь… в Анибу… придет твое время присоединиться ко мне… – она схватила ртом воздух, – договорись с Небет. Я буду заботиться о ее… а она о моих. – Она улыбнулась, вспомнив что-то. – Небет записала… в брачный договор.
– Разумеется, твой отец…
Асет перекатила голову из стороны в сторону.
– Трон Гора отбрасывает длинную тень. Позаботься… не пересекла ее… как меня.
– Сенмут говорит, что Мери волнуется. Приведу ее домой утром. Тогда сама с ней поговоришь.
Асет снова покачала головой:
– Лучше пусть… помнит меня… как раньше. А не такой. – Глаза Асет закрылись, потом снова открылись. Она посмотрела прямо на меня. – На этом для нас все не может кончиться, Тенра. Это было бы не… маат.
А маат – оставлять меня идти к западному горизонту одному? – хотелось крикнуть мне, чтобы она не отправлялась туда, куда собралась.
– Пусть кровь… на моих губах… будет сладкой… как ягоды, – прошептала Асет между короткими вдохами. – Дай мне волшебство. Заклинание… хорошей жизни.
Я так и не узнаю, сказала ли она это мне – или богу.
Зная, что скоро конец, человек ощущает завтрашнюю печаль и сегодняшнюю радость. Он поднимает глаза к небесам и живет без сожаления. Он горюет – значит, он человек. Он становится сердцем и языком бога. Из смертности он создает нечто бессмертное.
Норманди Эллис, «Пробуждающийся Осирис»
27
Когда в пятницу утром они приехали в музей, Сети Абдалла уже ждал. Он сидел за длинным столом, стоявшим в центре комнаты, за которым Искандер работал над извлечением свитка. Теперь же на столе ничего не было, кроме стопки бумаг, лежавшей у Сети под рукой. Он как всегда вежливо встал, чтобы поприветствовать гостей, расспросил о поездке в Луксор, хотя Кейт понимала, что это не то, что его заботит. Думал Сети о чем-то другом.
– Боюсь, по телефону я был не совсем откровенен, – признался он Максу, как только они сели. – Свиток был в таком хорошем состоянии, что Хосни развернул его всего за несколько часов. К тому времени, как вы мне позвонили, у меня уже были готовы фотографии и я начал перевод. Вы должны простить мой маленький обман, но я надеялся к тому моменту, как вы вернетесь, понять наверняка, ваш ли это человек. Я уже сказал, что было два свитка?
Кейт с Максом тут же кивнули.
– Может, будет проще сразу показать вам рисунки. – Сети начал раскладывать фотографии восемь на десять, край в край, две по ширине и четыре по высоте.
Проявилось очертание, Кейт встала, чтобы не мешали блики на глянцевой бумаге, и шок узнавания потряс ее до самой глубины души. Это было человеческое тело с извилистыми красными и синими линиями, словно голые ветви растущего внутри дерева. И это дерево Кейт уже видела.
– Доктор Кавано, возможно, вы выскажете профессиональное мнение? – спросил Сети.
Макс насилу смог отвести взгляд, но наконец все же посмотрел на Кейт, потом на Сети.
– Я бы сказал, что это диаграмма кровеносной системы. И чертовски хорошая, принимая во внимание, когда она была нарисована.
– Да, учитывая распространенное мнение, что по меньшей мере до III или IV века нашей эры между венами и артериями различий не видели, – согласилась Кейт.
– Это не все, – добавил Макс. – Тут также показано, что кровь через легкие переходит с одной стороны на другую, а до этого дошли лишь… когда? – Он посмотрел на Кейт. – Еще через тысячу лет?
– В XV веке. Везалий, – помогла она, а потом посмотрела на Сети.
– Так, – вздохнул тот в своей французской манере, – историю медицины пора переписывать. – Он улыбнулся и потер руки. – Тогда у нас впереди много работы, надо выяснить, как это знание могло перейти от моих предков к персам, и, вероятно, к грекам. Конечно, если это хранилось в Александрийской библиотеке…
– А во втором свитке – медицинский текст, как мы и ожидали? – с нетерпением поинтересовался Макс.
Сети покачал головой:
– Рецептов или заклинаний для лечения болезней или ран я не обнаружил, если вы об этом. Я бы сказал, что это больше похоже на личный дневник, который вел врач по имени Сенахтенра, этот суну , сопровождающий вашу Ташат в путешествии по вечности. – Он сделал паузу. – Но зовут ее Асет. Сейчас бы мы назвали ее Исидой.
Кейт и Макс переглянулись.
– Почему вы так уверены, что это именно тот человек?
– В дневнике часто упоминается собака – маленькая белая собака по имени Тули.
Кейт была готова разрыдаться – от облегчения, смешавшегося с невыносимой печалью. Пока никакой уверенности не было, ей удавалось сдерживать мысль о смерти Асет, если не принимать во внимание совсем уж очевидное доказательство – саму мумию. Непонятно почему.
– Полагаю, это из-за нее он начал вести этот дневник. – Сети подождал, чтобы придать последующим словам то значение, которого они заслуживали. – И сейчас уже не остается сомнения в том, что ваша Ташат – его Асет – была дочерью Царицы Еретика от жреца Амона.
– Нефертити, – прошептала Кейт.
Сети кивнул.
– Но это не все, далеко не все. – Он погладил пачку тонких листов.
– Если это дневник, там должны быть числа. – Макс искал объяснение тем трем датам на гробе, но Сети не ответил.
– Лучше, если вы прочтете его сами. Мне пора в университет, так что оставлю бумаги вам. Но сначала я прошу вас прийти сегодня ко мне домой на ужин. – Он посмотрел на Кейт. – Моя мать хочет с вами познакомиться. И она уже все об этом знает. – Он махнул рукой, имея в виду все то, что случилось и что они выяснили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136