– Его вырезал слепой из корня папируса. – Я протянул ей маленького льва.
– Правда? Как вырезал, он же не видит?
– Он ощупывал корень пальцами, пока не понял, что по форме тот похож на картинку, которая сохранилась у него в памяти. Когда человек теряет зрение, он не забывает то, что видел. – Асет закрыла глаза и провела пальцами по телу и лапам львенка, задержавшись на гриве, вырезанной из сухого корня, и наконец дошла до хвоста. Потом открыла голубые глаза и одарила меня улыбкой, которую я никогда не забуду. – Можешь оставить себе, если он тебе нравится.
– Я буду им дорожить. Передашь это слепому?
Я кивнул, взял с лежанки одеяло и поднял девочку на руки. Пагош проводил нас к ступенькам на крышу, а Тули то забегал вперед, то возвращался. Он слишком раззадорился и не мог идти медленно, но и не хотел выпускать Асет из виду.
На западе пылающий шар солнца только начал опускаться за утесы, и над красным песком парило облако пыли, словно дым над горящей пустыней. Я опустил ребенка на скамью, стоявшую под пальмовым балдахином, и мы немного посидели, разглядывая все вокруг. Когда мы с Меной были мальчишками, мы взбирались на красные утесы, ограждающие Место Истины, и, стоя высоко над домами из саманных кирпичей и глядя через реку на Восточную пустыню и далекие горы, гадали, что там за ними. А сейчас нам видны красивые дома вокруг дворца Фараона, и деревня рабочих некрополя, гнездящаяся на низких каменистых холмах.
– Тенра, смотри. – Асет вытащила руку из-под одеяла. – Видишь канал, который ведет к Дому Ликования Фараона? Там живет моя сестра Анхесенпа и Меранх.
Я уставился на беспорядочную груду царских построек, впервые поняв, что девочка имела в виду, обещая Тули никогда не оставлять его, даже когда поплывет через реку со своей госпожой матерью.
– Анхесенпа? – переспросил я, потому что она упомянула старое имя Царицы, полученное при рождении, – его она сменила, выйдя замуж за брата своей матери, Тутанхамона.
– Великая Царская Жена Фараона. Теперь я поправилась и поеду к ней в гости, чтобы ее утеплить. Когда ее малыш появился на свет, он спал, и никто из врачей Фараона не мог его разбудить. Это Анхес научила меня делать тряпичных кукол для Тули, чтобы ему было не так одиноко, когда я ухожу в храм.
– А Меранх?
– Это огромный охотничий пес Тутанхамона. Только он лает, когда не положено, и распугивает птиц, прежде чем дядя успевает выпустить стрелу или бросить палку. Иногда он даже сшибает меня хвостом, хотя не нарочно.
Какое-то время мы сидели и смотрели, как Ра плывет на лодке к западному краю неба, и слушали тишину. Мне казалось, что все живые существа затаили дыхание, ожидая крика богини, – все, кроме Тули, у которого язык вываливался изо рта, а Асет гладила его по спине босой ногой.
Я старался придумать какую-нибудь историю, чтобы развлечь ее, и тут мой взгляд упал на пруд, заросший лотосами. Воду, которая попадала туда из резервуара по каналу, сдерживал вал, так что в пруду оставалось немного воды, даже когда сезон засухи подходил к концу.
– Знаешь, что это? – спросил я Асет, показывая туда.
– Думаю… – Она вся вытянулась и прошептала что-то похожее на «да, но откуда они могли взяться?», а потом взволнованно закричала: – Это огромное стадо слонов! Видишь, как они хлопают огромными ушами, чтобы обмахиваться от жары? – Она взглянула на меня. – Ты их видел, Тенра?
Я опустил взгляд на нее: она смотрела на меня с упорством вечно голодного ребенка.
– Конечно, я просто хотел убедиться. Кажется, это самый редкий вид – с голубыми глазами.
– Как у меня? – Девочка по-прежнему не сводила с меня взгляда.
– Э… нет, не совсем, – ответил я, посмотрев на пруд еще раз. Большие зеленые листья действительно были похожи на уши слонов. – Но на самом деле я никогда не видел таких же голубых глаз, как у тебя, – даже у обезьян. – Асет довольно рассмеялась – словно нежный ручеек зажурчал у нее в горле.
Чтобы она не перестала улыбаться, я рассказал о зеленой мартышке, которую Хари учит собирать фиги: одну фигу она кладет в корзину, а две съедает. Когда история закончилась, небо было залито предзакатным заревом, а тени от красных утесов тянулись через всю долину – они походили на пальцы, пытающиеся удержать тонкую полоску реки.
– Ты знал, что прежде чем зародилась жизнь, всюду была одна вода? А однажды из воды появился голубой лотос. – Видимо, Асет решила, что настал ее черед рассказывать историю. – Когда лотос раскрыл лепестки, в его золотой серединке сидела прекрасная богиня, – мы называем ее Ра. Из ее тела струился свет и разгонял тьму. Но ей было одиноко, поэтому она выдумала других богов и богинь, и дала им жизнь, просто придумав им имена. Нут – это наша Мать Небо. Геб – земля и Шу – воздух, разделяющий их. – Она замолчала. – Ты знал, что цветок лотоса каждый вечер закрывает лепестки и снова исчезает под водой? Возможно, однажды он больше не вернется, и тогда снова не будет ничего, кроме тьмы.
Асет так вертелась, что одеяло соскользнуло на скамью, я снова обернул ее и подоткнул угол.
– Цветок лотоса раскрывается по утрам и закрывается по вечерам. Одни так и не раскрываются заново, другие – исчезают на третий или четвертый день. Потом они уходят под воду и рождают множество семян, так что нет причин волноваться или грустить.
– А откуда ты это знаешь?
– Когда я был маленьким, я подолгу смотрел, как раскрываются и закрываются цветки.
– Почему?
Я посадил ее на колени, чтобы заслонить от ветерка, а Ра показался между утесов, чтобы поцеловать на прощанье Мать Реку, и зажег в небе алые и золотые полосы.
– Отец учил меня считать с помощью лотосов в пруду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136