Но сегодня Макс ведет ее в какой-то греческий ресторан, так что Кейт решила использовать это по полной. Она причесалась, пока волосы были еще влажными, с одной стороны убрала их с лица, чтобы стала видна единственная сережка с сотней серебряных лучиков. Эта серьга была подарком от Клео из последнего путешествия в Стамбул, к которой потребовалось маленькое черное платье.
Почти до ужаса незатейливый мягкий шерстяной свитер обхватывал горло спереди, окутывая грудь и шею плавными переходами оттенков, опускаясь сзади V-образным вырезом.
– Готова? – Кейт подала Максу пальто, подождала, когда он его возьмет, и лишь потом повернулась. – Господи! – прошептал он сам себе. Кейт повернулась, посмотрела на него, и небрежно коснулась губами его щеки. Макс отошел назад, чтобы она засунула руки в рукава, а потом поспешно пожал ее за плечи. Не совсем то, на что она надеялась.
Когда они приехали, на маленьком танцполе ресторана в ряд стояло несколько мужчин, положив руки друг другу на плечи, а музыканты, дергая струны, извлекали мелодию «Зорбы». Макс попросил столик подальше от музыкантов, они сели и принялись изучать меню, а официант отправился за бутылкой вина, которое заказал Макс. Когда он вернулся, Макс махнул ему, чтобы ушел, и сам наполнил бокалы, потом подождал, когда Кейт попробует.
– Редкий вкус, – признала она. – Мне нравится.
Макс довольно поднял и свой бокал:
– Скажу тебе кое-что, Маккиннон. Если рассмеешься, я уйду. Помнишь, я говорил тебе о своих планах побольше заниматься теорией медицины, больше времени уделять исследованиям? – Она кивнула. – Мне тогда казалось, что мне нужен свежий воздух, но я все никак не мог сдвинуться с мертвой точки, ни в этом отношении, ни во всех остальных. И я решил, что наконец пора хоть что-нибудь изменить, пусть даже не настолько радикально, так что отрастил бороду. Потом пришел в этот музей, наткнулся на вас с Ташат, и понял, что никакой мертвой точки уже нет. – Кейт улыбнулась, но по выражению его лица поняла, что это еще не все. – Через несколько дней после того, как я вернулся из Денвера, после первой поездки, мне позвонил парень, с которым я дружил в средней школе. Он сейчас работает патрульным в полиции Хьюстона. Было достаточно поздно, а его отца отвезли в «Бен Тауб». – Макс умолк – он, видимо, был в настроении что-нибудь рассказать. – Мы с Хэнком до сих пор иногда пьем вместе пиво, и он знает, что я хорошо отношусь к его отцу, – отчасти потому, что его старик вел себя не так, как многие родители. Никогда не забуду, как мы втроем сидели у них на заднем крыльце и ели арбуз, соревнуясь, кто дальше плюнет косточкой – это он придумал, а не кто-то из нас. – Макс улыбнулся воспоминаниям и выпил еще вина. – Так вот, какой-то идиот собирался дать ему гепарин, не зная, что творится у того в голове. А Хэнк не дурак. Он знал, что антикоагулянт может привести к катастрофическим последствиям, если у отца кровоизлияние. Я приехал, сделал MP, нашел тромб. Потом побыл там какое-то время, чтобы составить Хэнку компанию. Вернулся я домой на следующее утро часам к пяти. Пошел в душ и посмотрел в зеркало, что было явной ошибкой. И знаешь, что я увидел? – Кейт удивленно покачала головой. – Что между мной и тобой двадцать пять лет разницы! Тогда я сбрил эту чертову бороду, прямо тут же.
Кульминация оказалась настолько неожиданной, что Кейт не смогла сдержать смеха.
– Ты настолько зациклен на моем возрасте?
Такого взгляда она у него раньше никогда не видела.
– Давай скажем так. Я думаю, что у суну , который шел с Ташат по пути в вечность, должна была быть чертовски веская причина рисковать за нее жизнью. Спроси себя, что это могло быть? Золото? Земли? – Макс покачал головой. – Не-а. Слишком мала была вероятность, что удастся ее спасти, и я готов спорить, что он это понимал. Значит, у него была куда более серьезная причина, чтобы попытаться сохранить ее жизнь. Не такая рациональная. Но Ташат было где-то между двадцатью двумя и двадцатью пятью, а ему сорок – сорок восемь. Так что между ними как минимум восемнадцать лет разницы, максимум – двадцать шесть. – К этому времени глаза Макса горели от сдерживаемого смеха. – Я не стремлюсь потерять голову, но годами с двенадцатью справлюсь.
Кейт уставилась на него, сердце застряло в горле, ей трудно было поверить в то, что она правильно истолковала его слова, так как ей не хотелось выставить себя дурой. Она машинально подняла бокал и сделала еще глоток вина, почти пряча лицо за ободком бокала. Через секунду появился официант с маленькими чашечками с пюре из нута, огурцами в йогурте, долмой и парой других незнакомых ей блюд.
Макс заказал дегустационный обед, так что некоторое время они дегустировали, оставив то, что происходит между ними, ждать. Закуску они прикончили за разговорами о еде и древней Греции.
– А что еще греки взяли у египтян, помимо рифленых колонн? – спросил Макс, когда официант забирал тарелки.
– Четыре золотые богини, охраняющие внутренности Тутанхамона, выглядят такими печальными и беззащитными – поворот головы, вытянутые руки и мягкая ткань, накинутая на них, напоминают мраморы Элгина. Настолько гениальные работы не могли появиться в результате следования ряду четких правил, что бы ни говорили историки о том, что египетское искусство в своей стилизации слишком однотипно и является продуктом тоталитаризма, а не демократии, как в Греции. – Улыбка в глазах Макса кое о чем ей напомнила. – Кажется, я задумалась об этом, листая газету, купленную в Нью-Мексико, или просматривая старые фотографии рисунков на картонаже Ташат, но мне вот что стало интересно – ты читаешь комиксы в воскресных выпусках?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136